Алексей Витковский - Витязь

Навстречу ему из темноты выметнулось копейное жало. Он уклонился, полоснул ножом. Кто-то с хрипом упал. Сбоку возник новый силуэт. Сашка воткнул в него нож и выхватил мечи. Впереди послышался звон оружия и яростные крики. Ветви хлестали по лицу, – Савинов ускорил бег. В поле зрения возникло светлое пятно, метнулось в сторону. Он крикнул, предупреждая: «Сигурни, это я!» Тут же второе пятно, темное, бросилось на него сверху. Сашка рубанул наотмашь. Что-то брызнуло ему в лицо. Тяжелое тело рухнуло наземь. Второе светлое пятно появилось в поле зрения, замерло. Он ухватил женщину за руку, притянул к себе. В свете звезд блеснули глаза. «ТЫ?! Я знала, что ты придешь!» Снова тени, сразу две. Сашка швырнул девушку за спину.

– Сдохните, падлы!

– Харр! – взревела одна из теней и нанесла удар. Он не мог уклониться – позади ОНА. Мечи с лязгом встретили топор. Вторая тень нырнула под руку, заходя сбоку. Инстинктивно он подпрыгнул, сберегая ноги. Что-то со свистом пронеслось над самой землей. Крутанулся, отшиб еще один удар, левым мечом достал вторую тень. Та завизжала, отпрянув. Враг с топором – наседал, ловкий, быстрый. Сашка попятился немного, хребтом чувствуя сзади сжавшуюся у дерева Ярину. Потом метнутся вперед – две полупетли, выпад! Топорище ударило его по плечу. Враг всхлипнул и осел наземь. Савинов отшагнул назад и, не глядя, сунул девушке в руки короткий меч. Тонкие пальчики скользнули по его руке, сжали. А звон оружия спереди все приближался. Раздался волчий вой, – Хаген вспомнил, что он ульфхеднар. Клубок тел выкатился на полянку. Вынырнувшая из-за верхушек деревьев луна вспыхнула на клинках. Серебряные молнии вспыхнули несколько раз подряд. Клубок распался.

– Хаген!

– Я… – человек в черной кольчуге снова взмахнул оружием. Кровь с шелестом сорвалась с клинков и упала в траву. – Где Сигурни?

– Здесь! – Девушка выскользнула из-за древесного ствола, бросилась к нему. – Ты не ранен?

– Не знаю… Брат, надо уходить! Их здесь не меньше двух сотен. В засаду на медведя попались зайцы…

– Зайчатинка-то зубастая оказалась… Ты помнишь направление?

– Да… Бежим!

В темноте послышались крики, свист и топот ног. Савинов схватил Ярину за руку, и они побежали вслед за Хагеном. Что-то ринулось слева наперерез. Девушка вырвала руку. Свистнуло лезвие. Человек хрипя повалился в траву.

– Бежим, любимая!

И началась дикая гонка. Тьма дергалась перед глазами, оборачиваясь то древесным стволом, то кустом, то одним из преследователей. Несколько раз им удавалось оторваться, но их снова находили, и безумный бег продолжался. Предательская луна уже светила вовсю, и светлые одежды женщин выдавали их с головой… Снова бой. Круговерть металла. Сашка вкладывал в удары холодную всесокрушающую ненависть. ОНИ!.. ПОСМЕЛИ!.. УКРАСТЬ!.. ЕЕ!!!

Тени снова отступили, воя в бессильном ужасе. Савинов не мог понять – почему их так много. Хазар не может быть столько! От силы десятка два.

– Александр! Позови Ворона!

«Кретин! Мог бы сам догадаться!» Он заливисто свистнул. Через некоторое время раздался топот копыт, затем яростное ржание и чей-то вскрик. Какой-то ненормальный пытался остановить вороного! Кони возникли из темноты, один за другим. Хорошо! Он привел Хагенова жеребца.

– На конь! – заорал Сашка.

И в этот момент заревел рог.

Тьма обрушилась грохотом сотен копыт. Громовой раскат ударил в безоблачном небе, разметав звезды.

– Пер-р-рун!!!

Белозерская дружина рухнула на засаду со всех сторон. Началась резня. Враги в свою очередь угодили в западню.

– Бей! Бей!!!

Трава поляны промокла – то ли от росы, то ли от крови. Утро шествовало над лесным побоищем под лязг железа. Остатки вражеской засады растаяли под варяжскими мечами…

Сашка стоял, держа Ворона за узду. Ярина сидела в седле, и солнце красило румянцем ее бледные щеки. Позади целовались Хаген и Сигурни. Савинов деликатно не поворачивался. Девичья рука коснулась его плеча.

– Ты сказал – «любимая» – я не ослышалась? – она наклонилась в седле… и их губы встретились. У него перехватило дыхание. Голова закружилась, словно он залпом хватил добрый стакан хмельного. «Какие сладкие у нее губы!» Они целовались и не могли остановиться. Он бережно снял ее с седла… Каждое касание губ было глотком свежего воздуха, одуряюще пряного и пьянящего. И его хотелось еще и еще…

Занятые своим интересным делом, они не заметили, как из-за деревьев появились верхами князь и пара десятков воинов.

– Добро! – произнес Ольбард с улыбкой. – Вы, как я погляжу, времени зря не теряете. Вот, Александр, тебе и невеста нашлась. Хорошей женой будет! Я сам твоим сватом стану – мне Богдан не откажет!

Сашка слегка растерялся. «Вот так сразу и жениться!» Но, взглянув на девушку, вдруг понял, что вовсе не против. И скорей, даже «за». Причем очень «за».

– Надо бы ее спросить сначала, – сказал он. – Пойдешь ли за меня, красна девица?

Почему-то он ожидал, что она смутится, опустит ресницы. Но Яра смотрела прямо ему в глаза, словно испытывая. Потом улыбнулась:

– Если бы ты не позвал, я бы сама тебя попросила!

А потом была свадьба. Ее Сашка толком не запомнил. Точнее, запомнил, но какими-то отрывками, чехардой света и тени, бренчаньем струн и грохотом разнообразных варварских инструментов. Вихрем танца, от которого грохотал пол и тряслись стены, здравицами, громом конских копыт, когда ехали свататься и сватом был сам князь. Звенела посуда, звонкие голоса ладно пели, мелькали лица, кубки из рога сделались бездонными и сколько ни пей – не пустели. Казалось, какой-то полубезумный режиссер задался целью снять фильм о русской свадьбе и где-то посередине, напившись в умат, потерял способность всем этим руководить. И пошло-поехало. Сашке даже не пришлось ни о чем таком беспокоиться, – все организовалось само собой. Сигурни непонятно откуда знала толк в организации таких празднеств, хотя всю жизнь провела в храме. Храбр носился взмыленный и счастливый чуть ли не больше его самого. События закружили Сашку бешеным водоворотом, и он «А» не успел сказать, как оказался рука об руку с Ярой на коленях перед ее отцом. Богдан покряхтел для виду – как-никак любимая дочь, благословил. Однако видно было – доволен.

Как выяснилось, Сашкина суженая нравом была непокорна. От избранных родителями женихов нос воротила, и никакие силы ее под венец затянуть не могли. Мать ворчала, мол, скоро и перестарком звать станут, горда не в меру, неприступна. Не один ушел от порога не солоно хлебавши, и шептались уже родичи обойденных, мол, подавай Богдановой дочке жениха особенного, каких свет не видывал. И никому с ней не сладить, разве что с неба кто свалится… Вот он и свалился.