Евгений Таганов - Рыбья кровь

Тем временем вожаки пришлых гридей, как следует накричавшись в своем стане и придя к общему решению, ровно в полдень пожаловали на войсковое дворище. Теперь их было заметно меньше, так что все смогли поместиться за княжеским столом. Дарник, однако, повел их не в хоромы, а на конюшню – показать только что привезенных из Остёра остромордых кобылиц.

– Все ли согласны беспрекословно слушаться меня в походе? – спросил он после осмотра кобылиц.

– Все, – шагнув вперед, за всех сказал самый старший вожак.

– Мечи на землю! – Приказ Дарника являлся одновременно и условным знаком. Вмиг с обоих концов конюшни выскочили притаившиеся там с лепестковыми копьями бортичи.

Как ни быстро все произошло, а один из вожаков успел выхватить нож и метнуть его в князя. Нож, ударившись о надетый под одежду стальной доспех, отлетел в сторону. Это послужило сигналом бортичам, и они в два-три движения перекололи всех вожаков, многие из которых даже не сумели выхватить мечи. Дарник был раздосадован – он собирался захватить вожаков живыми. Но делать нечего: как получилось, так получилось.

Перебравшись по подвесному мостику на левый берег, князь скомандовал выступление заранее подготовленному липовскому войску. Столпившиеся на деревянных срубах ополченцы издали наблюдали за происходящим. Сначала из Островца вперед вынеслись десять колесниц и, с ходу развернувшись, съехались перед станом «союзников» в неприступную стену. Следом сотня жураньцев высадила по краям колесниц две полусотни щитников и лучников и отошла дальше, на правый фланг. С левого бока образовавшейся дуги прискакали и построились арсы. Сзади к колесницам трусцой бежали еще две полусотни пешцев. Пришлые гриди бросились суматошно надевать доспехи и опоясываться мечами. Самое время было напасть на их смешанные ряды, но Дарник медлил.

Вот протрубила труба, и князь на коне приблизился к крайним, ничем не огражденным шалашам «союзнического» стана. Толпа со страхом и враждебностью смотрела на него.

– Где наши вожаки? Верни их назад! Зачем свой нрав и силу показываешь? Мы просто так не дадимся! – выкрикивали из толпы.

Рыбья Кровь повелительно поднял руку, все смолкли.

– Вчера у меня было терпение, сегодня терпения нет, – громко произнес он. – Или вы будете слушаться меня, или умрете!

– А уйти нам дашь? – раздался звонкий молодой голос.

– Вы слишком сильные и опытные воины, чтобы отпустить вас с оружием. Можете уходить, но только без своих мечей, – ответил князь.

– А ты нам в спину не ударишь? – спросил все тот же звонкий голос.

– Я воюю с воинами, а не со смердами. А без мечей вы все смерды.

– А к себе нас возьмешь? – это уже спрашивал бородач из первого ряда.

– Нет. Вчера надо было выбирать, – не согласился Дарник. – Я все сказал. – И он шагом поехал к колесницам.

Липовцы и арсы напряженно ждали. Ни на что без вожаков не могли решиться и «союзники». Дарник подал знак, и через головы толпы полетели железные яблоки, круша дальние палатки и шалаши, раня лошадей у коновязей.

– А-а-а! – раздался среди пришлых гридей чей-то истерический вопль, толпа всколыхнулась, и все в панике бросились в разные стороны: кто-то седлал лошадь, кто-то бросал на повозки пожитки, кто-то налегке мчался в прибрежные кусты. Мечи не оставляли, они были слишком ценным оружием, бросали щиты, копья, большие секиры и палицы – все, что мешало бегству.

Арсы, не в силах побороть инстинкт охотника, тронули было лошадей, чтобы преследовать беглецов, но князь решительно поскакал им наперерез:

– Не трогать! Все назад!

Помилование гридей должно было уравновесить казнь их вожаков. Видя, как улепетывают вчера еще грозные наемники, дарникцы хохотали, посмеивался и Дарник, очень довольный таким исходом. Не нужно было даже вглядываться в лица воинов, чтобы «слышать» их гордость за своего предводителя, под надежной защитой ощущали себя и жители Липова, час назад опасавшиеся большого кровопролития, а новички-ополченцы, те вообще смотрели на Дарника с девичьим трепетом, воочию убедившись в истинности многочисленных рассказов о нем.

Следующие несколько дней прошли в перераспределении воинских подразделений, восемьсот ополченцев влились в четыре сотни короякцев, липовцев и арсов, образовав три неполные хоругви, которые продолжали пополняться за счет прибывающей молодежи из лесных селищ.

Каждой новой ватаге были приданы шесть – восемь опытных гридей и бойников, чтобы быстрей научить их походным и боевым навыкам. И уже не только вожаки и полусотские, а и двадцатилетние ветераны ставили новичков в ряд и показывали, как бросать одним залпом сулицы и закрывать щитами себя и своего товарища. Здравый смысл, однако, подсказывал все же иметь под рукой крепкие боевые части, поэтому команды колесниц и сотня катафрактов состояли из самых проверенных и умелых короякцев и липовцев.

Дарник почти не бывал теперь в Островце, переложив груз военного обучения на плечи хорунжих и сотских. Много появилось иных забот: кому и сколько выделить земельных угодий, где кому строиться в Посаде, кого определить главными войсковыми поставщиками, где разрешить и запретить рубку леса, рыбные ловли, развешивание пчелиных бортей, какие привилегии предоставить землепашцам, чтобы они не уходили в ремесленники и ополченцы. Пользуясь присутствием князя, на него обрушили массу мелких судебных разбирательств. Правой рукой Дарника вновь стал Фемел, с готовностью предлагая ромейский управленческий опыт в подобных делах. Это он подсказал назначить крупный судебный сбор в казну – жалобщиков тут же уменьшилось раза в три.

Как-то княжеский выезд перехватил неожиданно появившийся из своей ссылки Кривонос и стал умолять вернуть его в Липов. Дарник с удивлением обнаружил в себе основательную злопамятность – возвращать провинившегося соратника не хотелось.

– Наведешь пеший путь до Северска – вернешься, – сказал он бывшему сотскому.

– Наведу, только дай мне людей и казны, – обрадовался Кривонос.

– С казной любой может. Бери в долг, нанимай работников и делай, – Дарник скорее шутил, чем говорил серьезно.

Но Кривонос воспринял его слова как приказ.

– Дай хотя бы грамоту на это дело, – попросил он. На следующий день вернулся в свой дом в Липовском посаде и горячо принялся искать деньги и нанимать работников.

Для Дарника это стало настоящим открытием – оказывается, возможно управлять людьми и таким способом. Неплохо бы и другим тиунам не повышать жалованье, а урезать, чтобы служба была для них не корыстью, а честью. Столь же категорическим отказом ответил он на просьбы Саженки взять ее снова в поход – входить в одну и ту же воду дважды не хотелось. К его удивлению, и другие воеводы, не сговариваясь, не брали с собой своих жен.