Евгений Таганов - Рыбья кровь

– Принимай подкрепление! – скомандовал Дарник, вместе со знаменосцем и трубачом первым выезжая на правый берег Калачки.

– Это только ты так можешь! – приветствовал князя Меченый.

Кое-как загородившись колесницами и гребенскими повозками и выставив двойные дозоры, объединенное войско расположилось прямо у реки на отдых. Но спали немногие, до утра горели костры, шло знакомство липовцев с негаданными союзниками.

Наутро дозорные не обнаружили на противоположном берегу ни гурганцев, ни касогов. Посланные разведчики доложили, что они ушли в сторону Калача, перебираться в город с помощью судов. Вместо того чтобы возвращаться в стан, Дарник отдал приказ объединенному войску переправляться на левый берег Калачки. Для хазар это явилось полной неожиданностью, многочисленные селища и дворища здесь были переполнены беженцами с правобережного посада, а заборы в них были предназначены лишь для защиты от набегов мальчишек за яблоками и грушами. Пройдя широкой дугой до самого Танаиса, дарникцы захватили более двух тысяч пленных, несчетное количество скота и домашнего скарба. Назад повернули, лишь когда из Калача под прикрытием двух изрыгающих ромейский огонь дирем на левый берег вплавь пошли конные отряды гурганцев и касогов. Перегруженное добычей войско медленно продвигалось к калачскому броду, последними ехали колесницы, готовые в любую минуту стать непробиваемым щитом для вражеской конницы, но та попыток нападать не делала, просто прогоняла слишком дерзкого противника, и все. Переход через реку и возвращение в стан тоже прошли для дарникцев без всяких происшествий.

– Что дальше? – спрашивали князя хорунжие.

– Через три дня возьмем Калач, и домой, – отвечал им Дарник.

– Всего три дня осталось, – весело говорили воины у костров, ничуть не сомневаясь, что так оно все и будет.

С крепостных стен калачцам хорошо было видно, как в дарникском стане возводят три осадные башни и вяжут десятки штурмовых лестниц. В посадских кузницах беспрерывно стучали молоты – липовские мастера превращали хазарские доспехи в железные листы, дабы укрыть ими осадные башни от ромейского огня. На второй день приготовлений сторожа пленных по наказу князя дали возможность убежать двум хазарским десятским, чтобы в крепости узнали о боевом духе дарникцев из первых рук. Как Дарник и ожидал, на третий день калачцы не стали дожидаться первого приступа, а поспешили выслать переговорщиков.

Липовский князь хотел немного: пятьдесят тысяч дирхемов и Турус.

– У нас нет столько дирхемов, – отвечал ему главный переговорщик.

– Можно не монетами, а товарами, – пошел на уступку Дарник.

– Вы одних домов снесли больше, чем на эту сумму, – напомнили ему.

– Мы избавили Калач от большого пожара, только и всего. Или вы все-таки хотите, чтобы был пожар?

Калачцы пожара не хотели, но все же добились уменьшения дани до сорока тысяч дирхемов с выплатой серебром лишь ее половины. Пленные в цену дани не входили, за них князь желал получить выкуп по отдельности за каждого. Про Турус тоже спорили:

– Передачу крепостей и земель может решить только хазарский каган.

– Но временное пограничное решение калачский воевода может вынести сам, – сказал Дарник. – Мы подпишем передачу Туруса на два года, а что будет дальше, пусть решат следующие переговоры с каганом.

На том и уговорились. В войске подписанный договор встретили по-разному, многие считали, что князь продешевил – какой смысл в крепости, расположенной так далеко от Липова, – едва войско уйдет, хазары тотчас же ее вернут себе обратно. Иначе думал Дарник, он вместе с Бортем, которому предстояло стать воеводой Туруса, и хазарскими управляющими не поленился выехать для установления посреди дороги, ведущей от Калача к Турусу, каменных пограничных столбов.

Получив последние монеты, войско вернулось в Турус и принялось с еще большим рвением обустраивать свое новое владение.

– Здесь будет центр всей нашей земли, – говорил князь Бортю. – Строй все из камня и готовь припасы для двухтысячного войска. Торговый посад пусть разоряют сколько угодно, можешь даже его не защищать, но за крепость держись всеми когтями.

Большим подспорьем явились полсотни бревенчатых домов, вывезенных из калачского посада. Две трети из них стали основой для посада турусского. Выставленные на торжище пленные и награбленная добыча привлекли немало купцов, желавших как следует поживиться. Приведенная в порядок караульная речная служба еще больше оживила всевозможную куплю-продажу. По договору с Калачом торговой пошлиной обкладывались только суда, идущие вниз по реке, поэтому те, что направлялись вверх, лишь прямо на воде подвергались досмотру на предмет, нет ли там вооруженных воинов. Зато ладьи из русских княжеств обязательно заставляли приставать к берегу и изымали всех имеющихся на их борту рабов-словен. Если ладьи везли зерно, воск или лен, купцам предлагали продать их в Турусе. Цену предлагали чуть ниже той, которую можно было выручить в ромейском Ургане, но многие купцы, прикинув расходы на дальнейшую перевозку, охотно соглашались и, разгрузившись, спешили в обратный путь, чтобы обернуться туда-сюда лишний раз. В день приходилось досматривать до десятка всевозможных судов, и на каждом третьем обязательно находились рабы. Это были и мужчины, и женщины, и дети. Особый, назначенный князем рабский тиун тут же определял, кого отправлять в Липов, а кого можно оставить и в Турусе.

Прежний сотенный гарнизон Туруса Дарник решил заменить трехсотенным липовским, который следовало обеспечить надежным укреплением, жильем, продуктами и женами из числа пленниц. Вертевшийся, как всегда, под ногами князя Корней повадился пророчить турусской крепости мрачное будущее:

– Я бы на месте хазар сделал просто: послал стать вокруг Туруса двум-трем зимним стойбищам степняков, чтобы ни один турусец не мог выйти всю зиму из крепости. Или перехватывал гонцов из Липова в Турус и давал бы им поддельные грамоты, чтобы выманить войско из крепости в поле. Или переслал в крепость с купцами отравленные продукты. Или подговорил всех русских князей наказать тебя, чтобы ты сам вернул Турус хазарам.

Княжеских воевод его речи ужасно раздражали. Дарник их успокаивал:

– Пускай себе языком мелет. У других князей есть шуты, которые просто кривляются, а у меня пусть будет вот такой кликуша.

На самом деле Корней зачастую озвучивал те же мысли, что были у самого Дарника, но, высказанные сопливым мальчишкой, они как бы утрачивали свой пугающий смысл и позволяли придумать им подходящее противоядие. Так, с помощью бродников Буртыма и Сеченя была подобрана целая ватага тайных гонцов, которые под видом купцов должны были пробираться из Туруса в Липов наземным путем, а ватага гребенцев под видом путников отправилась с купеческими ладьями в русские княжества рассказывать на торжищах правду про захват Туруса.