Евгений Таганов - Рыбья кровь

– Рыбья Кровь! Рыбья Кровь! Рыба! Рыба! – обзывались побежденные, но Дарник лишь улыбался, относясь к своему уничижительному прозвищу как к заслуженной награде.

Никто в кулачном бою так и не смог победить его, и хотя верховодство на Грибной Поляне в конце концов захватил внук Смуги Младшего Верзила, Дарник со Сбыхом заняли в общей ватаге свое особое место. Никто не мог безнаказанно приказывать им что-либо или оскорблять.

Взрослые в Бежети по-прежнему не обращали внимания на Маланкиного сына, полагали, что он всего лишь слабая тень предприимчивого и удалого Сбыха. В заблуждение вводила внешняя сдержанность Дарника: не слышно было его крика, громкого смеха, запальчивого спора или хвастовства.

Есть люди, которым надо обязательно без помех как можно лучше вызреть, любое пренебрежение им во благо, любая недооценка в поощрение. Именно к таким людям принадлежал Дарник. Маланка и Верба, истово молясь за него, «своего малыша», замечали, как с каждым годом он быстрее сверстников набирается сил, ума и самостоятельности.

Его приобщение к охоте тоже шло своим отдельным путем. Как Дарник ни старался, но почувствовать удовольствие от ватажных подкрадываний и загонов на мелкую дичь он так и не смог. Да и сам результат, когда только десятое подкрадывание и стрельба из лука оказывались успешными, безумно раздражал его. Поэтому в конце концов он предпочел заниматься охотой в одиночку и как бы мимоходом: гуляя по лесу, начинал тихо приближаться к оленям и диким козам, а когда те срывались с места, гордо шел дальше, мол, не очень-то и хотелось.

– У тебя еще недостаточно сил, чтобы охотиться одному, – упрекала сына Маланка.

– А когда будет достаточно? – с любопытством спрашивал Дарник.

– Когда натянешь мой самострел.

Ее охотничий арбалет был самый простой, чтобы его натянуть, надо было наступить ногой на стремя и двумя руками изо всех сил тянуть тетиву до стопора. Пользуясь отсутствием матери, Дарник день за днем упражнялся в его натягивании и в конце концов добился своего.

– Натянуть самострел это не все, надо из него еще и попасть, – сказала Маланка, не понимая, что коль скоро сын сумел натянуть арбалет, то уж непременно и пострелял из него.

А когда Дарник показал, что лучше нее метает в цель сулицу, возразить было и вовсе нечего.

– Может, ты теперь станешь нашим главным добытчиком? – испытующе спросила она.

– У тебя это лучше получается, – схитрил сын. Его целью теперь были не олени, а большой медведь или тур, лишь после них он мог почувствовать себя настоящим охотником.

Еще Маланка сильно беспокоилась, что в погоне за дичью он может заблудиться в незнакомых местах, но сын не разделял ее страхов – все свои дальние походы он аккуратно отмечал зарубками на деревьях и следил за временем, поэтому возвращался домой всегда засветло. Да и сама охотничья добыча для него была скорее поводом разведать, что там дальше, за очередным холмом или ручьем, чем значила что-то сама по себе. Мать всегда добывала дичь с запасом, чтобы обменивать ее излишки в селище на хлеб и молоко, и избалованный сын не спешил помогать ей в этом.

Однажды дядя Ухват взял его вместе со своим Сбыхом на охоту на вепря и немало был поражен хладнокровием племянника.

– Мой Сбых белкой по всем елкам скакал, – рассказывал он потом Маланке, – а твой хоть бы что! Кабаниха мчится на нас, а он стоит на месте, будто так и надо. И спокойно мне вторую рогатину подает. Вот уж действительно, как человека назовешь, таким он и будет. Если Лысый его не съест, быть твоей Рыбьей Крови старостой Бежети.

– Ему бы еще, как твой Сбых, другими командовать научиться, – для приличия возражала Маланка.

– Умным будет – научится, – серьезно рассудил Ухват.

Дарник прислушивался к их словам вполуха – в его будущей жизни места для какой-то там Бежети уже не было. Гораздо больше его удивила просьба Сбыха не говорить никому из ребят о случившейся с ним, Сбыхом, промашке. Главное, понял для себя Рыбья Кровь, никогда не делать ничего такого, чтобы пришлось просить кого-то молчать об этом.

Впрочем, охота на опасного зверя не слишком понравилась Маланкиному сыну. Подвергать свою драгоценную жизнь смертельной опасности ради того, чтобы кто-то похвалил тебя и назвал молодцом, представлялось бессмысленным мальчишеством взрослых людей. Зачем, когда можно, как делала Маланка, устроить себе на дереве безопасное гнездо и с него посылать разящие арбалетные стрелы. А без этого чересчур много приходилось полагаться на удачу и везение, что принижало самого охотника. Все должно само ложиться в протянутую руку, считал Дарник, а что не хотело ложиться, то он готов был презирать и отвергать. Еще один недостаток у охоты обнаружился, когда однажды ему удалось завалить крупного лося в пяти верстах от дома – вместо того чтобы радоваться и гордиться, он проклял все на свете, разделывая тушу и сначала развешивая большие куски мяса на деревьях, а потом перетаскивая их на Черный Камень. Это уже выглядело как полное издевательство над самим охотничьим везением. Определенно, охота, так же как и терпеливая долгая рыбалка с удочкой, была явно не для него.

А что тогда для него? Часто и настойчиво размышляя об этом, Дарник одно за другим перебирал занятия бежечан, которые ему нравились. Ловко плотничать, сооружая землянки и хлева для скотины? Но тут в одиночку не обойдешься, а следовательно, всегда будет зависимость от другого человека… Плавить в горне железо и ковать его? Хорошо и громко, но заниматься этим каждый день?! Выдалбливать лодки-дубицы, плести сети, лепить глиняные горшки? Все не то. Дослужиться до воеводы словенского князя или князя-руса, как постоянно внушала ему мать? Но опять придется подчиняться тому же князю или, что еще хуже, его подручным. То ли дело ходить путником из городища в городище, работать за еду и одежду и в конце жизни рассказывать всем на зависть о своих похождениях. Правда, и здесь был существенный изъян – не везде можно свободно путешествовать, где-то, по рассказам стариков, путников убивают, где-то убивают даже под пытками. Значит, надо исхитриться, чтобы с ним такое было невозможно. А как? Стать могучим, умеющим себя защитить воином. Но воин не вепрь, никто не даст ему в удовольствие убивать одного за другим многих противников, скопом накинутся, и никакое умение не поможет. В одном из свитков Дарник прочитал, как большое ромейское войско окружило малый отряд русов, и, когда на их глазах русы совершили военный обряд приготовления к смерти, ромеи расступились – никому из них не захотелось побеждать тех, кто не боялся смерти. Как хорошо было бы иметь ему, Дарнику, такой отряд, которого бы все боялись. Вот только сколько воинов должно быть в этом отряде и как сделать так, чтобы они тебя безоговорочно слушались?