Морье Дю - Стеклодувы

– Они следуют на север, к побережью, и остановились там на отдых, сказал он. – Пробудут в казармах дня три. Жак, конечно, попросил, чтобы его отпустили, и приедет повидаться с нами. Хотя бы на час или два.

Жак служил в пятой роте этого батальона, и если сведения были верны, если они действительно находились в Туре, было вполне вероятно, что он попросит отпуск.

– Мы должны немедленно отправиться в Тур, – сказал Робер, который пришел в лихорадочное возбуждение при мысли, что скоро увидит сына. – Какой смысл дожидаться его здесь?

– Надо сначала выяснить, насколько достоверны эти сведения, – отозвался Пьер. – Это, несомненно, девяносто третий полк, но почему обязательно четвертый батальон?

Он пошел выяснить, откуда взялись эти слухи, в то время как Робер – я не видела его таким беспокойным и нетерпеливым со дня его возвращения из Англии, он даже стал похож на прежнего Робера, – шагал взад-вперед по гостиной в доме Пьера, где царил отчаянный беспорядок: под ногами вертелись щенки, котята и ручные ежики, валялись самодельные клетки, по углам были свалены книги, которых было слишком много, так что они не помещались на полках, а на стенах висели поразительные рисунки дочери Пьера, очаровательной семилетней Пивуан-Белль-де-Нюи, которая очень скоро стала любимицей дядюшки.

– Если я по вине Пьера не сумею повидать Жака, – говорил Робер, – я никогда ему этого не прощу. До Тура всего полтора часа езды. Мы могли бы нанять экипаж, и к четырем часам были бы уже на месте.

Я видела, как он мучается, и жалела его, но в то же время понимала и Пьера, который считал, что необходимо действовать с осторожностью. С одной стороны, жалко было бы проехаться впустую, а с другой – я опасалась, как бы по приезде в Тур Робер в своей горячности не стал бы спорить и ссориться с офицерами – командирами Жака.

– Положись на Пьера, он сделает все, что нужно, – уговаривала я. – Ты ведь достаточно хорошо его знаешь.

Вместо ответа он жестом показал на беспорядок в комнате.

– Я не слишком в этом уверен, – возразил он. – Все, что ты видишь, говорит о том, что такой же беспорядок у него в голове. Его сыновья, конечно, отличные ребята, они могут наложить лубки на лапу какого-нибудь котенка, но ведь они же едва умеют писать на своем родном языке. Я уверен, что и мой сын тоже не получил образования из-за теорий Пьера.

Я предоставила ему бушевать. Он просто очень волновался. Ему было прекрасно известно, так же, как и мне, что теории Пьера относительно воспитания детей не имеют решительно никакого значения, важно было только то, что Пьер – глубоко порядочный человек. Если бы не предусмотрительность Пьера, у Робера сейчас не было бы ни гроша.

– Прошу прощения, – сказал Робер немного погодя. – Я его ни в чем не обвиняю. Просто он, по-моему, не понимает, что для меня означает эта встреча.

– Он прекрасно все понимает, – заметила я, – поэтому и старается сделать все так, как нужно.

Пьер вернулся через час. Сведения оказались верными. Четвертый батальон находился в Туре.

– Я предлагаю, – сказал Пьер, взглянув на часы, – подождать до пяти часов, в это время прибывает дилижанс из Тура на Шато-дю-Люар, может быть, Жак приедет сюда сам. Если это так, а я думаю, что это вполне вероятно, то через два часа мы его увидим. Но у меня к тебе одна просьба: я хочу сначала сам встретиться с мальчиком и сообщить ему, что ты находишься здесь.

– Но почему, скажи на милость? – Робер, потерявший всякое терпение, закричал так, что Белль-де-Нюи, рисовавшая что-то у окна, испугалась.

– Да потому, – терпеливо объяснил Пьер, – что для вас с Жаком это будет не простая встреча, вы оба будете волноваться. Ты же не хочешь, чтобы на вас глазела вся улица?

Следующие два часа были исполнены беспокойства. Если Жака не окажется в дилижансе, Робер будет страшно разочарован, и нужно будет придумывать новые планы, если же он приедет… Я не могла себе представить, что тогда произойдет, так же, как и Пьер.

За пять минут до назначенного часа Пьер направился к мэрии, возле которой пассажиры обычно выходили из дилижанса. Он пошел туда один. Пьер-Франсуа и Жозеф, его второй сын, вместе с матерью и Белль-де-Нюи, остались дома, согласно строгому распоряжению отца. Дети помчались наверх и устроились там у окна, из которого им сразу будет видно, когда приедет Жак. Мы с Робером сидели в гостиной, вернее, сидела я, а он мерил комнату шагами. Моя невестка деликатно удалилась в кухню.

Через некоторое время я увидела, что в дверях гостиной стоит Белль-де-Нюи, прижимая к животу двух щенков.

– Папа и Жак гуляют перед домом, – доложила она. – Давно уже гуляют, ходят туда и обратно. По-моему, Жак не хочет заходить в дом.

Робер сразу же бросился к выходу, но я схватила его за руку.

– Подожди, – сказала я. – Может быть, Пьер все объяснит.

Не прошло и минуты, как Пьер вошел в комнату. Он встретился со мной взглядом, и я сразу поняла, в чем дело. Затем он обратился к Роберу.

– Жак приехал, – коротко сообщил он. – У него всего час времени, он должен вернуться в Тур обратным дилижансом. Я сказал ему, что ты находишься у нас.

– Ну и что?

Тяжело было видеть, как волнуется наш старший брат.

– Случилось то, чего я боялся. Он потрясен и согласился встретиться с тобой только ради меня.

Пьер вышел в переднюю и позвал Жака. Робер двинулся было за ним, остановился в нерешительности и стоял, не зная, что делать дальше. Его сын вошел в комнату и встал у дверей рядом с дядей. Жак не вырос за то время, что мы с ним не виделись, но окреп, раздался в плечах и даже пополнел видимо, солдатский рацион пошел ему на пользу. Ему очень шла форма, правда, она казалась тяжеловатой, и он чувствовал себя несколько стесненно. Я подумала о том, как он не похож на своего отца – Робер, когда служил в полку аркебузьеров, гораздо больше интересовался покроем своего мундира, чем самой службой.

Он стоял у дверей, бледный, без тени улыбки на лице, а я задавала себе вопрос: кто из них страдает больше – Жак, который смотрел на своего старого отца, нервно теребящего в руках очки, или Робер при виде враждебно настроенного сына.

– Ты ведь не забыл меня, правда? – спросил, наконец, Робер, заставив себя улыбнуться.

– Нет, – коротко отрезал Жак. – А было бы, наверное, лучше, если бы забыл.

Пьер сделал мне знак, приглашая выйти из комнаты.

– Пойдем, Софи, – сказал он. – Пусть они побудут вдвоем.

Я уже направилась к двери, но Жак поднял руку.

– Нет, дядя, – сказал он. – Не уходите. И вы тоже, тетя Софи. Я предпочитаю, чтобы вы остались. Мне нечего сказать этому человеку.

Лучше бы уж он подошел и ударил отца по лицу, это было бы не так жестоко. Глаза Робера были полны мучительной боли – он не мог поверить своим ушам, – но потом понял, что потерпел полное поражение. Тем не менее он сделал последнюю попытку выйти из положения.