Андрей Муравьёв - Паладины

Первой шеренге, в которой традиционно собралась лучшая часть войска, бронированная пехота и кавалерия, приходилось еще хуже. Кочевники закружили карусель, подлетая на своих коньках на расстояние метров в двадцать и выпуская уже не легкие, короткие, а тяжелые, длинные стрелы с гранеными наконечниками. Они буквально прошивали насквозь кольчуги и кожаные доспехи.

Так продолжалось минут пять.

И центр провансальцев, именно там, где находился обоз и большая часть слабовооруженной пехоты, дрогнул. Передние ряды, выкошенные наполовину, начали подавать назад, задние побежали, сея панику дальше: кто-то лез под повозки, кто-то скуля прятался за трупами лошадей и бывших товарищей.

– Капец! – кратко резюмировал окружающую действительность Костя.

Захар рычал от злости, осматриваясь, Улугбек Карлович и пара итальянцев безмолвствовали.

Кроме них, мало у кого были широкие скандинавские щиты. Провансальцы предпочитали небольшие круглые, часто сделанные из мореного дерева и потому очень тяжелые. Удобные и долговечные в рукопашной схватке один на один, они плохо защищали от стрел. Старые воины в такой ситуации встали бы как можно плотнее, компенсируя малую площадь защиты помощью соседа, но в обозе было немного тех, кто имел хоть какой-то военный опыт.

Мусульмане, видя, что центр латинян подался назад, покидали луки за спины и с противным визгом бросились в атаку.

Опять запели справа трубы графа Тулузского. Рыцари, остановленные шквалом стрел, выходили на разгон. Пытаясь исправить ситуацию, Раймунд пробовал фланговым ударом отбросить кавалерию противника от мечущихся в панике пехотинцев центра. Этот удар мог бы стать последним, что он сделал бы как предводитель армии, – кочевники неплохо рубились в седле, а завязнувшую в узком проходе между холмами и собственным обозом тяжелую кавалерию провансальцев могли перебить все подходившие сельджуки. Опытный военачальник, граф Тулузский понимал это и, тем не менее, шел на маневр, ведь в случае промедления крестоносцы рисковали получить в тылу несколько тысяч опытных рубак султана.

…Косте и Захару было не до того, чтобы рассматривать окрестности и отгадывать тактические планы битвы. Опрокинув переднюю линию обороны, тюрки враз форсировали с таким трудом выкопанные за ночь земляные валы и теперь прорубались к центру лагеря. За валом франки выстроили цепь из повозок, создав своеобразную баррикаду на пути возможного прорыва. Теперь эту не самую серьезную преграду, стоявшую перед полчищами румийских ополченцев и наемников, защищали русичи, к которым прибились выжившие обозники.

Всадники противника не спешили соваться в тесноту проходов между сдвинутыми в кучу телегами. Часть кавалерии султана ринулась было в обход, но напоролась на ровные ряды щитов небольшого отряда византийцев, грозно отвечавшего градом дротиков, часть спешилась и, заняв холм, принялась методично выбивать стрелами наиболее ретивых противников. Но большинство тюрок просто повернуло в сторону ровных блестящих рядов рыцарской конницы. Полностью закованные в железо катафрактарии были не внове для храбрых туркменских всадников, и горячие головы, которые есть в любой армии, спешили добыть себе немеркнущую славу, разметав на поле последний боеспособный отряд заносчивых почитателей пятого пророка. [54]

Это не стало передышкой для ощетинившихся копьями обозников, чьи утыканные стрелами щиты здорово походили на шкурки дикобразов. С собственных земляных валов, теперь доставшихся неприятелю, на них хлынул поток полуголых, дико верещавших пехотинцев врага.

Большие овальные тростниковые и маленькие круглые, свитые из лозы щиты, обтянутые яркой материей и разукрашенные рисунками и письменами из Корана, были единственной броней этого воинства. Однако противник не казался никчемным. Кроме коротких прямых мечей, топориков и шестоперов, черноволосые бородатые пехотинцы были вооружены и метательными снарядами. Не отошедших от обстрела тюрок латинян засыпал шквал дротиков.

Сбоку от Кости охнул и начал заваливаться вперед Антонио. Тяжелый зупин [55], скользнув по щиту, глубоко вошел под ребра итальянца. Улугбек Карлович попробовал поддержать слугу, но тому уже мало что могло помочь: пущенный сильной рукой с десятка метров дротик пробил стеганую куртку и грудь почти навылет.

Скоро русичам стало не до оказания помощи раненым.

Недостаток брони нападавшие легко компенсировали неподдельной яростью, выносливостью и отличными навыками владения оружием. Налетев на стену щитов, дейлемиты [56]обрушили на головы христиан весь свой метательный арсенал, а затем начали неистово прорубаться через появившиеся бреши. В толчее азиатские короткие мечи и небольшие топорики были куда более удобными, чем длинные мечи немногочисленных рыцарей или копья обозников.

Костя прикрылся щитом, который изрядно потяжелел от десятка торчащих в нем стрел, и вытащил меч. От револьвера было бы, конечно, больше проку, но патроны в барабане не бесконечны, а заряжать оружие необходимо было двумя руками. Щит же для русича был теперь куда важней огневой мощи. Малышев утешил себя тем, что у него наконец появился шанс испытать в бою полученные за год навыки владения холодным оружием.

Рядом помахивал секирой Захар. Уцелевшая обслуга «Адама» в лице Марко с двумя щитами прикрывала Сомохова, руки которого занимали револьвер и плошка с углями для фитиля. Как последний редут за спинами находилась повернутая к врагу повозка с заряженной пушечкой. В такой толпе картечь способна была заменить два десятка воинов, но, к сожалению, русичи могли рассчитывать только на один выстрел. Потому огнестрельное оружие, а тем паче пушка, откладывались на самый крайний случай.

…В щит глухо ударил дротик, потом еще один. Теперь из потяжелевшего он начал превращаться в просто неподъемный. Когда же в нем застряло еще и копье, Малышев попробовал обрубить древки метательных орудий врага или хотя бы сбить часть из них на землю. Он чуть опустил верхнюю часть щита, намереваясь мечом очистить его поверхность, и тут же короткое лезвие проскользнуло в образовавшуюся щель. Будь его снаряжение таким же простым, как и у нападавших, это было бы последнее мгновение его жизни. Но кольчуга выдержала сталь вражеского клинка. Стоявший рядом Захар среагировал первым. С уханьем он обрушил свою секиру, послышался чавкающий звук, и Костя увидел чужую отрубленную кисть руки. Неожиданно это не вывело его из себя, а как будто придало сил. Меч сам собой устремился в щель между своим щитом и щитом сибиряка. Лезвие скользнуло по чему-то твердому. Костя ударил еще пару раз и выглянул. Напротив него, прикрываясь красными разукрашенными щитами, крутились двое мусульман, еще один, зажимая фонтанирующую кровью культю, натужно выл и отползал назад.