Андрей Муравьёв - Паладины

Рыцарь кивнул:

– Я – Рональд Бозэ, барон де Виль. – Его покачивало. – Если представится такая возможность, я постараюсь вернуть этот долг, сир Тимо.

Он повернул коня.

– Куда ты собрался, барон? – не понял Горовой.

Де Виль остановился:

– Я должен догнать того гада, который напал на нас. Догнать и покарать… с Божьей помощью. – Он перекрестился. – Тебя не зову, славный рыцарь, твои люди и так сделали достаточно. Теперь это – только мое.

Барон пришпорил жеребца.

Тимофей Михайлович, как и слышавший большую часть разговора Костя только проводил его удивленным взглядом. Впрочем, на обдумывание мотивов столь решительного поведения барона времени у них не было. Пока степняки не очухались, надо было уводить людей.

Отряд уже строился в походный порядок. Раненых клали на телеги подошедшего обоза, взамен убитых лошадей объезжались новые, трофейные, благо их на небольшой площади было предостаточно. Кто-то торопливо потрошил трупы, большинство перевязывало раны.

– Четырнадцать убитых, пять тяжелораненых, с полсотни – легко. – Малышев успел подсчитать потери.

Горовой вздохнул:

– Много…

Подскакал командир арьергарда, рыцарь Венегор:

– Почему мы не идем с франками?

– Это – его дело. Наш путь лежит в другую сторону! – ответил Тимофей Михайлович.

Седоусый ветеран не понял.

– Наша цель – сарацины. – Он ткнул окровавленным мечом на север, куда ретировался побитый противник. – А они там!

Горовой набрал полную грудь воздуха, набычился… и выдохнул. Фламандец рывком отвернул лошадь, калеча удилами рот благородного скакуна.

Оспаривать приказ больше никто не стал, но взгляды рыцарей и кнехтов, бросаемые в спину командиру, были красноречивее слов. Совсем рядом сейчас гибли те, кто шел с ними от самого дома, такие же паломники, христиане, а отряд держал путь в другую сторону.

Впереди, нахохлившись, ехал казак.

Когда показались ворота замершего селения, Костя нагнал подъесаула:

– Тимофей Михалыч, может, повернем… поможем? А?

Горовой весь побелел от гнева.

– А я, по-твоему, не хочу? – Он указал рукой на вершины близких гор. – Только вот она, наша цель. Нам туда надо добраться, а оттуда – домой! Думаешь, меня не гложет? Я драться готов! Да только тебя не ждут дома сынки, женка, а меня – ждут! И мне надо вернуться к ним! Живым вернуться!

Костя попробовал было отъехать от ревущего в гневе подъесаула, но тот ухватил лошадь товарища за уздечку:

– Стой!

Горовой дышал быстро-быстро, как в бою, когда решения надо принимать мгновенно, а двигаться еще быстрей.

– Венегор!

Подлетел фламандец. Его седые усы воинственно топорщились, взгляд прожигал командира насквозь, но слов упрека не было.

Горовой чеканил слова:

– Возьмешь всю кавалерию и обоз, а также легкораненых и… Константина. – Он ткнул пальцем в Малышева и бросил поводья его коня фламандцу. – И за стены. Дуйте в сторону холмов и там занимайте оборону. – Казак перевел взгляд на север, где сейчас уже начался новый бой. – А я с сотней вдоль стены пойду. В бок врагу ударю, помогу франкам.

Глаза фламандца засияли. Он силился что-то сказать, но только кивнул, показывая, что все понял. Через мгновение пехота уже строилась.

– Да ты что, Михалыч? Вместе пойдем! – Костя подал коня поближе.

Горовой покачал головой:

– Не дури, Костик. Я без тебя с той машинкой, которая через время перевозит, все одно ничога не зроблю. А ты… – Он вздохнул. – Ежели не вернусь… пообещай, что семью мою знойдешь и вытянешь с той свистопляски, которая там скоро буде. С бойни, что ты Улугбеку расписывал.

– Михалыч!

Брови подъесаула сошлись в гневе:

– Клянися!

Малышев потупил глаза:

– Богом клянусь…

Казак усмехнулся:

– Ну добра… Тады добра… Этого хрукта держи. – Он ткнул мечом в сторону связанного итальянца. Подумал и хлопнул товарища по плечу: – Ничога! Дасть Божа, усе буде горазд! [84]

Через мгновение сотня исчезла в лабиринтах узких улочек.

Селение было небольшое, но продвигались крестоносцы не быстро.

Узкий проход, оставленный вдоль вала с частоколом, служившего местным жителям крепостной стеной, был достаточно удобен для одного, максимум для двух всадников. Теперь же по нему бежала почти сотня вооруженных паломников.

Кроме того, как ни спешил Горовой, обойтись без разведки он не мог. Потому впереди трусили несколько всадников, готовых предупредить о возможных засадах и преградах на пути. До северной окраины, где, судя по шуму, шел бой, отряд добирался почти пятнадцать минут.

Когда дозорные сообщили, что за следующим домом идет сражение, казак остановил пехоту. Для большей эффективности надо было разобраться в ситуации.

Та выглядела просто. Отступающие тюрки, на руках которых был раненый вождь, не успели покинуть селение. Увидев за спинами пеших крестоносцев, степняки, видимо, решили, что это несколько увлекшихся преследованием христиан, и приняли бой. А раненого командира отнесли подальше от шальной стрелы. В ближайший дом.

Франки же, настигнув врага, первым делом отрезали того от уже таких недалеких ворот. Однако не учли они одного фактора: меткости тюрок. Дети степей, забаррикадировавшись в постройке, легко отбили несколько штурмов, устлав землю перед входом добрым десятком бездыханных тел. При любой попытке приблизиться и разобрать преграду на атаковавших сыпался град стрел.

В момент, когда подошел отряд Горового, крестоносцы активно готовились к очередной атаке. На трофейную телегу грузили и увязывали бревна, поливая их маслом и смолой. Пара человек раздувала угли в глиняной тарелке. По бокам телеги были уже навешены щиты, должные защитить смельчаков. Пылающий таран, разогнавшись, не только пробьет и разметает хлипкую баррикаду, но и подожжет ворота. Франки готовились к штурму за поворотом дороги, чтобы тюрки не видели их и не смогли тревожить стрелами.

Горовой решил разделить свой отряд на две части. Меньшую под руководством одного из старейших рыцарей Тимофей Михайлович собирался отправить к крепостным воротам. Остальных выстроить подобием клина и ударить в бок мусульманам, если те осмелятся на вылазку. Осуществить планы он не успел.

Тюрки не стали дожидаться, пока их поджарят, как и не решились атаковать в лоб превосходящие силы врага. Мусульмане пошли на прорыв. Ворота во внутренний дворик дома, прилегающего к тому, за который шел бой, распахнулись, и из них вылетели на рысях три десятка лихих кавалеристов. Десятки стрел вспороли воздух.

Зажатые в доме степняки, видимо, проломили стены в соседний двор и через проход увели туда весь отряд. Теперь телохранители эмира [85]стремились сполна реализовать все преимущества неожиданного нападения.