Андрей Ерпылев - Мавзолей для братка

– А я ведь так и не купил у вас пирожок, – слабо улыбнулся он женщине.

– А-а! Бог с ними, – беспечно махнула та рукой. – Все равно растоптали все. Совсем без выручки я сегодня осталась! То ли дело, когда колдуна Арталетта жгли! Ох, тогда и наварилась я… Раз в год, а то и в два такая удача бывает.

– Держите, – насильно всунул ей в руку тестон Жора. – Считайте, что я купил все.

– Да вы что? – даже испугалась торговка. – За что мне такие деньги?

– Берите, берите! Должен же я чем-то вас отблагодарить за спасение. Ведь, если бы не вы, толпа меня попросту затоптала бы.

– Да? – На лице честной женщины было написано сомнение. – В самом деле? Ну, я не знаю…

– В самом деле, в самом деле…

Георгий поднялся на ноги и, пошатываясь, двинулся в глубь дворика.

– Вы куда?

– Попью и умоюсь…

– Конечно! Там, за платаном, – колодец…

«Славная женщина, – с умилением подумал путешественник, доставая „хрономобиль“ и осторожно переводя колесико чуть-чуть в сторону минуса. – Не маловато ли я ей денег сунул?..»

«Не много ли это за простую услугу? – мучилась пирожница Мадлен, разглядывая тестон с портретом Генриха IV. – Он-то сгоряча отвалил мне денежку, а потом жалеть будет… Одет-то хоть и прилично, а небогато… Благоверная, поди, заругает. А может, он и не женат вовсе?..»

Тут мысли женщины, вдовствующей уже третий год, резко сменили направление: «Верну-ка я ему тестон этот. А потом приглашу в гости, предложу бокальчик вина, заштопаю порванный рукав…»

Мечтательница прошла за мужчиной, но нигде его не увидела.

«Где же он? Выход-то тут только один…»

И тут ее взгляд упал на приоткрытый зев колодца…

– Помогите, люди добрые! Средь бела дня человек утопился-а-а!!!..

Гуго, подмастерье сапожника, в тенистом уголке за колодцем только-только обнял белошвейку Мари, готовясь ее поцеловать, как над ухом кто-то смущенно кашлянул. А эхом ему ответил дикий визг перепуганной девушки.

И не так закричишь, когда прямо за спиной твоего ухажера вдруг ниоткуда появляется бородатый мужик, поначалу принятый за отчима! Да еще с какой-то цепью в руке!

– Простите, простите… – Жора пятился от впавшего в ступор прыщавого парня и визжавшей почище бензопилы миниатюрной брюнеточки в белоснежном чепце. – Извините, что помешал…

Похоже, что перемещение удалось. И время суток иное – ближе к вечеру, и небо застлано облаками… Теперь только выяснить, когда состоится казнь, и действовать!..

Так. Торговка вряд ли смогла бы утащить бесчувственного мужчину далеко, следовательно, Гревская площадь где-то рядом. А там обычно вывешиваются программки, словно перед театральным представлением.

Пустынная пока площадь с эшафотом, над которым трудилась бригада плотников, нашлась прямо за углом. Словоохотливых, надо заметить, плотников.

Они в красках расписали приезжей «деревенщине» предстоящее через три дня действо, вкратце обрисовали, не особенно стесняясь в выражениях, вину преступника и даже указали лучшие места, которые следовало занять заранее, желательно часов за двенадцать до «представления».

– А то ничего не увидишь, балда! – снисходительно похлопывали Георгия по плечу. – Получится, что зря тащился за столько лье. Лучше вообще не пожалей пары экю и договорись с кем-нибудь из домовладельцев: с балкона – лучший вид. Говорят, – понизил голос рассказчик, воровато оглядываясь, – что королева-мать сама будет с одного из балконов следить за казнью. Очень уж насолил ей наш Леплайсан…

Еще живой, шут уже становился народной легендой…

Итак, три дня. Очень много и очень мало времени. Что можно успеть сделать?

«Еще пара-тройка таких фортелей с прыжком во времени отдельно от коня, – думал усталый путешественник, с трудом узнаваемый из-за плотной коросты дорожной пыли, покрывающей лицо и одежду, – и придется заниматься конокрадством… Никаких финансов не напасешься…»

И как это умудрялись герои романов пересечь Францию из конца в конец за пару дней? Вроде бы не так далеки от Парижа пресловутые Арденны, если смотреть по карте, а Арталетов уже чуть-чуть не загнал коня… В прямом, а не в переносном смысле, поскольку загнать, толкнуть или реализовать иным способом четвероногое транспортное средство в этом краю, населенном такими индивидуумами, что давешние виланы по сравнению ними сущие ангелочки, было бы просто безответственным делом. А что еще ждать от обитателей местности, через которую шляются все кому не лень, начиная с неандертальцев?

Чуть ли не ежегодные нашествия то с «чужой», то со «своей» стороны превратили обитателей столбовой дороги в истинных специалистов обороны, а их жилища в гибриды миниатюрных замков и дзотов-переростков. Попробуй сунься, вражья сила!

Да и то сказать – какая, спрашивается, разница поселянину, если красные… тьфу, королевская рать придет – грабят, бургундцы, австрийцы, испанцы и прочие тьмутараканцы придут – грабят, местный феодал решит пополнить казну, растраченную на «шестисотых» боевых коней и роскошные туалеты для жены и любовниц – опять грабят! Хочешь не хочешь, а придется постигать азы фортификации и отражения агрессора подручными средствами. Теми же вилами, например…

Размышляя таким образом, Жора изредка подхлестывал чуть ли не плетущегося шагом жеребца, сторгованного накануне у какого-то цыганистого оборванца, выдававшего своего Росинанта за арабского скакуна. На что уж наш герой считал себя дилетантом в области коневодства, но и он смекнул, что, судя по толщине ног скотинки, арабы использовали подобную породу исключительно в роли тяжеловозов.

Но, увы, выбирать на местном «птичьем» (по большей части, конечно, «свинско-коровье-козьем») рынке было практически не из чего. Если он хотел добраться до цели в срок, то прочие образчики гужевого транспорта ему не подходили категорически. Нет, они отлично смотрелись бы запряженными в телеги или с изящной сохой, но для перемещения под седлом больше подошел бы какой-нибудь бычок или хряк. Так что цыган хладнокровно объегорил д’Арталета на сумму, раза в два превышающую рыночную стоимость клячи.

А теперь надежда поменять одра на что-нибудь более подходящее истаивала словно утренний туман. Это путешественник намеревался сделать, как в романах, на какой-нибудь придорожной почтовой станции, пусть даже и с доплатой. Но вот досада: очень похоже на то, что все письма, а также посылки, бандероли и прочие почтовые отправления здесь еще принято было доставлять до места самолично или с оказией. Не попадались почтовые станции по пути, хоть тресни! А мрачные взгляды из узких, будто крепостные бойницы, окон придорожных «шато» не позволяли даже надеяться на возможный «ченч» с аборигенами.