Андрей Горюнов - Варяжский десант

– Башни-«близнецы»? Это из «Властелина колец», что ли?

– Нет. Мои башни-«близнецы» есть на самом деле. Это два небоскреба. Через несколько дней им предстоит рухнуть. Но они должны устоять, понимаешь? Они должны устоять!

– Понимаю. Догадываюсь даже, что если они небоскребы, то, наверное, они в Америке.

– Нью-Йорк, на Манхэттене. Если бы Америка была чуть-чуть другой, они устояли б… Чуть-чуть другой… Немного другой… Слегка другой… Если Америка сильно изменится, башен не будет вообще. Их не построят… Или… Словом, сильно менять Штаты нельзя – смысл тогда пропадет. Надо чуть-чуть… Только чтоб башни мои устояли!

– Так вот зачем папа высаживать викингов двинул…

– Ну, не только, – возразил Коптин и замолчал.

– Вы тоже врать не мастер, знаете?

– Я знаю одно, Алексей: башни должны устоять!

– Раз папа взялся – устоят!

– Тут дело зависит не только от твоего отца.

– Конечно. Но за что отец взялся, то он железно сделает!

– Надеюсь…

– А можно еще вопрос?

– Сыпь.

– Зачем вы мне все это рассказали?

– Не знаю. Может, некому больше… А скорее всего, чтобы… – Коптин улыбнулся, достал свою визитку и положил на стол перед Алексеем, – завербовать тебя. Чтобы ты меня держал в курсе, а я бы сообщал тебе все, что буду узнавать… Я рассказал тебе, чтобы сделать тебя своим союзником… Да нет, скромнее – хотя бы сторонником. Не противником.

– Вам это удалось, – кивнул Алексей. – Я ваш… – он запнулся, – сторонник. Я – за любовь. И я за то, чтобы башни стояли. Не падали.

Серые, холодные воды Атлантики накатывались на каменные валуны-бегемоты, выступавшие из пенной, бурлящей воды: сначала только своими огромными мокрыми черными лысинами, а затем уж показываясь целиком, приобретая вместе с волнами и низким свинцовым небом одно-единственное общее название: «негостеприимный берег».

«Ну, и где же тут викинги? – спросил сам себя Аверьянов-старший, выходя из хронотопа и ежась от ледяного, достающего до костей ветра. – И это, блин, лето еще, считай».

Достав из внутреннего кармана теплой армейской куртки штрих-кодер, он, поеживаясь, нажал «вкл.».

– Ух, Аверьянов! – тут же раздался знакомый поросячий голос с небес. – Других мест, что ль, нет на Земле?

– Да нет, получается, нет. Где-то тут все случилось, – пожал плечами Николай. – Место то еще, конечно. Но в данном случае на нем свет клином сошелся. Место встречи!

– Если место встречи изменить нельзя, то давай изменим время встречи? – предложил поросенок. – Два миллиарда лет назад тут было значительно теплее, вот бля буду! Бля-голограммой…

– Тебе что, тоже холодно?

– Мне – нет. Я ж говорил, я только видимость. Но я воспринимаю твои биотоки – не я, конечно, а штрих-кодер, – и мне от них становится холодно. Обратная связь. В чипах штрих-кодера набухают сигналы тревоги. Они заставляют меня дать тебе совет: создай голограмму костра и заставь ее излучать тепло. У тебя же в руках энергии – страсть – как в небольшой атомной электростанции.

– Как это сделать?

– Скажи: хочу. А я все сделаю.

– Хочу!

Поросенок кивнул, кашлянул… Но ничего не изменилось.

– Ну?

– Что «ну»? До чего же вы, люди, в чудеса верите, просто смех. Вон палки собери по пляжу, плавник, сложи их в кучу… Мы чего сюда приперлись?

– Америку поставить на колени, я так понял, – ответил Николай, сдвигая две коряги.

– Вон еще палка хорошая, – указал взглядом поросенок. – За камнем, на лягушку похожим… Ага, вон там. Так! И на чем мы остановились? Ах да! Америку на колени поставить… Ну, это флаг тебе в руки, горн – в губы, – ехидничал поросенок. – Наверное, просто, да? Было бы желание.

– Желание есть. Как раз вот про коряги я сейчас вспомнил. Для аквариума. Американская система торговли. Вот гады!

– Суть не ясна, но эмоциональность вызывает сочувствие, – хмыкнул насмешливо поросенок.

– Долго объяснять. Я тебя для другого позвал. Где-то здесь, как говорят историки, произошла высадка викингов. Около тысячного года. Главное, что задолго до Колумба. Но самое смешное, что неизвестно когда и где. Протяженность побережья тут – тысячи километров. И по времени тоже прилично – от восьмисотого года до тысяча четыреста пятидесятого… Одним словом, ищи-свищи!

– Не вижу больших проблем.

– Что, можно и поискать?

– Можно даже найти, – качнулся с готовностью поросенок.

– Только скажи «хочу»? – ехидно поинтересовался Николай.

– Да нет. Это одна из моих основных функций. Поиск плохо оконтуренных событий в пространственно-временно2 м континууме. Я могу самостоятельно как бы осуществлять перемещения в пространстве-времени, без хронотопа, в отрыве от команд штрих-кодера…

– Как это может быть? – удивился Николай.

– Это возможно, так как в этом процессе переноса материи не происходит. Я делать там ничего не могу. Сам. В других временах и координатах. А я и не делаю. Я только наблюдаю, говоря понятным тебе языком. А если более точно, я регистрирую адреса интересующих тебя событий и штрих-коды соответствующих им времен и координат. Зная точные адреса, мы потом сможем читать отсюда, наблюдать в качестве очевидцев как бы – с помощью штрих-кодера. Я добываю, фигурально говоря, не книги, которые ты хочешь прочесть, а только их точные штрих-коды, адреса: номера стеллажей, на которых они стоят, ряд, место в ряду. И более детально: страница, абзац, номер строки, с какой буквы начать чтение. Ну, в общем, полный поиск по протоколу 17Н302/12ТСР-75, если тебе это о чем-то говорит…

– Нет. Ничего не говорит. Все это сложно…

– Ну а попроще, если совсем уж честно, то и эти адреса я достаю тоже отсюда, находясь в этом мире и в этом времени. Я просто должен исчезнуть на время из виду и перестать подчиняться командам штрих-кодера, пока не выполню свою задачу. Мне нужно, чтоб меня в это время не отвлекали. Но вам, людям, трудно вдолбить в головы, что я в замоте, не надо меня дергать. Поэтому такие голограммы, как я, всегда говорят: «Ну, я пошел летать по временам и пространствам, собирать информацию. Пока!»

– Теперь все понятно.

– Я буду отсутствовать не меньше часа, но не больше двух. Приступать?

– Приступай. Хотя постой! Зажигалки у тебя с собой нет?

– О господи!

Поросенок снизился, сел на кучу дров, собранных Николаем с побережья всего заливчика, а затем стал проваливаться вниз, проходя сквозь плавник и коряги как привидение. Опустившись почти до самого основания приготовленной кучи дров, поросенок внезапно запел:

В том месте, где у обычных поросят находится сердце, ярко затрепетал огонек – сначала алым, а затем оранжевым. Появился легкий дымок.