Олег Никитин - Корабельщик

– Я проголодалась, – сказала девочка и прижалась к бывшему чиновнику. – Мы далеко плывем, папа? В Монтреол?

– Подальше, – вздохнул Максим. – Ненамного, раза в два всего…

Потрясения тех лет, перевернувших страну, докатились до Питебора в заметно ослабленном виде. Ну, расстреляли аристократию, связанную родственными узами с династией и ее многочисленными ветвями, и только. Не связанных, впрочем, тоже расстреляли как пособников и “шпионов”, пока еще горячи были гневные чувства к Дольмену. На должности и в особняки баронов и графов моментально пришли жители пригородов или молодые хваткие люди, еще вчера бывшие управляющими, поверенными или инженерами в хозяйствах и на фабриках, и жизнь постепенно вернулась в прежнюю колею. Серые толпы с ножами совсем недолго буйствовали на улицах, домов пожгли также всего десяток-другой. Столичные партии, не имея достаточного влияния в провинции, не сумели уничтожить с помощью своих сторонников-бомбистов всю власть в городах.

Остатки армии рассеялись по стране, но в города они не совались, предпочитая грабить товарные поезда, пока те еще ходили, и деревни. Казначейству пришлось срочно печатать деньги, чтобы привлечь на государственную службу неприкаянных солдат, и постепенно удалось вновь сколотить дееспособную гвардию.

Публичные освобождения, кроме самых очевидных случаев вроде воровства при свидетелях и разных увечий, были прекращены. Вместо этого преступников и больных свозили в спешно организованные тюрьмы при Храме и некоторых силовых Приказах. Собственно, путь для попавших туда оставался только один – Смерть, если больной или раненый чудом не успевал поправиться до скорого приговора судьи.

Прошло больше года с того дня, как Максим получил задание спроектировать свой первый транспорт. Приближалось к концу длинное питеборское лето, и по водам широкой Кыски вместе с отработанным керосином, щепой и прочим мусором поплыли оранжевые листья. Они ухитрялись залетать даже в гулкое чрево верфи, почти заполненное массивной тушей нового судна. Оно было широким, округлым и вместительным, на двести тысяч пудов, и уже именовалось в документации как “Большая Прискелла”.

За время постройки каботажного транспорта Максим из начинающего кораблестроителя, почти незнакомого с практикой этого дела, превратился в настоящего специалиста. Он до последней детальки изучил верфь, всю ее начинку от пилорам и станков до полозьев, по которым кораблю предстояло съехать в реку. Не было такого производственного помещения, где бы он не провел потребное для работы время, и даже сверх того.

Хоть Максиму и не удалось реализовать целиком свою идею использования водометного движителя в качестве основного для “Большой Прискеллы”, он все же убедил Сильванова в том, что такое крупное судно нуждается в дополнительных способах маневрирования. По бокам от винта, в хвостовой части корабля, он спроектировал два сквозных отверстия. С их помощью потоками воды можно было заметно улучшить ходовые качества – и скорость, и маневренность. Благодаря близости к винтовому мотору это не слишком перегрузило судно “лишним” металлом.

Зарабатывал он сейчас вполне прилично, больше пяти тысяч талеров в неделю, и хоть цены кусались, этих денег хватало не только на прокорм четырех человек, но и развлечения вроде походов в цирк или балаганы. Сюда их приплывало достаточно, не только селавикских – даже из Магны и Дольмена. В редкие минуты, когда Максим не был занят семьей или работой, он порой вспоминал о том, как в юности размышлял о случайности Смерти и загадочных речах Платона, и только. Сейчас эти отвлеченные материи уже почти не тревожили его.

И вот в середине октября 532-го года при колоссальном стечении моряков и рабочих верфи, горожан и разного ранга чиновников “Большая Прискелла” съехала со стапелей, замочила ватерлинию и шумно выплеснула на набережные высокую волну. Осталось довести до ума то, что сделать непосредственно в верфи не успели или не представилось возможным, то есть испытать движители и прочность корпуса, проверить водоотливные помпы и вентиляцию… Согласно договору кораблестроительной компании с Адмиралтейством, максимальная скорость транспорта должна была достигать двенадцати узлов, и в этом также предстояло убедиться. Иными словами, следовало проделать хоть и важную, но не самую трудную часть работы.

Ближе к вечеру, когда дружеское застолье в Проектном департаменте уже затухало, Орест Дидимов с таинственным видом ухватил Максима за пуговицу его расстегнутого капитанского мундира и сказал слегка невнятно:

– Сударь, я очень рад, что вы блестяще оправдали рекомендации руководства.

Семнадцатилетний кораблестроитель чинно поклонился, едва не упав. С непривычки вино крепко ударило ему в голову, и в ней шумело и мутилось – в том числе от густого папиросного дыма, что витал в кабинете Сильванова. Сегодня ему столько раз пришлось выслушать похожие на эту фразы, что он уже и счет им потерял. Сам полковник к этому моменту уже отключился, и адъютант увел начальника в гараж, чтобы поместить полковника в мобиль и доставить домой.

Дидимов был тут единственным, кто не работал в Проектном департаменте – остальные, кто шумел по углам, пересмеивался с пьяными девушками или молча жевал рыбу, отыскивая кусочки ее на разгромленном столе, все были коллегами Максима. Ореста, кажется, пригласил сам Сильванов, они были давними друзьями.

Впрочем, имелся тут один человек, который почти ничего не пил и веселился несколько натужно, а лицо его то и дело едва заметно кривилось, словно от неизлечимой внутренней боли. Лицо его разглаживалось, пожалуй, только тогда, когда внимание собравшихся обращалось к нему, но происходило это не так часто, как ему, наверное, хотелось. Звали его Зосимой, а фамилию этого человека, наверное, знали только сотрудники Кадрового департамента, Максим никак не мог ее запомнить по причине ее сложности. Зосима только в этом году закончил Университет по кораблестроительной части. Видимо, он полагал, что в Питеборе ему тут же поручат спроектировать собственное судно, поэтому работать под началом Максима, выпускника каких-то смутных “курсов”, было ему досадно. Но Рустиков, впрочем, не обращал на это особенного внимания, потому что дело Зосима знал и от работы не бегал, умело замещая ответственного за проект кораблестроителя, когда тот покидал верфь.

– Отстань от нашего героя, – вдруг крикнула у них над ушами миниатюрная, беловолосая девчонка лет пятнадцати, которая пришла в Адмиралтейство чертежницей в начале лета. Звали ее совсем неподходяще к ее сложению, звучно – Исидора. Она тут же принялась гулять по квартирам временно свободных сотрудников департамента, но надолго ни у кого не задерживалась – что с нее взять, молодая да ветреная, о детях совсем не думает. Молодежь сейчас вообще как-то мало прислушивается к наставлениям Храма. – Дай потанцевать.