Андрей Муравьев - Гроза тиранов

Чтобы найти ключик к возвращению домой, надо было выкрасть из-под носа турок замурованную в стену внучку старой ведьмы.

Карабарис заниматься такой ерундой отказался. Слишком рискованно, да и выгоды никакой. Не рассказывать же ему об истинных мотивах? Пришлось на ходу разработать небольшой план по вовлечению гайдуков и их атамана в дело освобождения Френи.

И для начала Алексей предложил помощь в мести.

Арамбаши уже неделю только и говорил о том, что он сделает с теми, кто так «подло» подставил их под османскую засаду. Разрабатывал способы казни, совещался с бойцами, посылал и опрашивал лазутчиков из числа пастушков.

Гайдуки традиционно не занимались разбоем в тех местах, где жили сами. Для налетов выбирали цели, расположенные за десятки, а часто и за сотни километров. Обычным делом было, когда сербские «борцы за свободу» чистили дома богатых греческих потурченцев, а валашские или болгарские гайдуки подвешивали на двери дома зарвавшегося боснийского купца-мусульманина или албанского кади. [48]Такие рейды разрабатывались неделями, на особо крупные цели часто объединялись две или три четы.

А тут у порога дома получить такой отлуп! Позор!

Тут даже в город некого послать из своих – узнают.

Карабарис ходил черный, как грозовая туча. И Алексей не без основания решил, что за помощь в таком деле, он может рассчитывать на ответную услугу от брата.

Тот поначалу упирался и отказывался от помощи, но когда перед его глазами вместо хромающего русского дворянина предстал седой старик-хаджи, арамбаши покачал головой и согласился. Лишь предупредил, что за братом будет присматривать, находясь в отдалении.

Но получилось так, что входить в город даже не понадобилось.

Теперь, когда атаман горцев прикидывал, как он проведет своих людей в Котор, Алексей стремился получить ту самую ответную услугу.

– Я тебе помог? – он повторил вопрос.

Карабарис хмыкнул:

– Конечно… Я устал рыскать по побережью в поисках этого змеиного выкидыша. Люди требуют вести их в поход, щипать богатых каплунов, [49]а мы по окрестным горам ищем, в какую щель этот Ахан забился, – арамбаши положил руку на плечо брата. – Так что – да. Ты мне здорово помог.

Потемкин подвинулся ближе.

– Так и ты мне помоги.

– Опять? – лицо Бариса скривилось, как от зубной боли. – Не могу я разобрать стену Котора! Даже если очень захочу, всех людей положу, все, что получится – пару камней свернуть. Пока ребята кирками махать будут, нас янычары со стен по пояс в камень вгонят. Не могу! Не проси даже!

Он нахмурился.

– Да и сдалась тебе эта цыганка? Других баб в округе полно. Что-то до этого тебя в них все устраивало, а тут подавай именно ведьму?!

Алексей не сдавался.

– А если кто другой стену сломает?

– Как это? – не понял предводитель гайдуков.

– Ну другой кто… Или даже турки сами камни разберут, и тебе надо будет только цыганку от охраны отбить?

Арамбаши наморщил лоб.

– Чудно говоришь… Как это, турки сами стену свою разломают? Им то это зачем? С какого перепугу?

Потемкин не отставал.

– Тогда поможешь?

Барис пожал плечами:

– Почему нет? Помогу… Если дело минутное, то тут и разговора нет. Горы-то знакомые… Выскочим, пошумим, и нет нас.

Алексей улыбнулся. В его голове понемногу начал формироваться план. Пока еще только в набросках, но и это уже что-то.

Нелли очнулась от качки и жжения в спине.

Поначалу ей показалось, что она все еще в повозке, но шум вокруг не походил на хруст дорожного песка. Да и брызги, падавшие на ткань халата, не вязались с безоблачным небом над головой. Над головой? Там же должен быть тент.

Она приподнялась на локте. Слегка кружилась голова, дрожали руки, но не в ее привычке отступать.

Первое впечатление не обмануло. Она, действительно, была уже не в кочи. Вместо дощатого настила повозки работорговцев бока сдавливали узкие борта небольшой лодки. Ветхая посудина давно уже отжила свой век, через щели в бортах просачивались капли воды, отчего на дне скопилась изрядная лужа. Морская соль, попав на незажившие раны спины, и вызвала разбудившее девушку жжение.

Нелли подтянулась и села.

У ног Заволюжной, сидя на небольшой скамеечке, гребла рябая Ливка. Ее вспотевшее лицо с полузакрытыми глазами казалось нереально отрешенным. Если бы не мерные, мощные телодвижения, можно было подумать, что девушка спит.

В горле пересохло.

– Пить…

Глаза сербки открылись.

– Что?

– Пить.

Ливка аккуратно сложила весла, не вынимая их из уключин, нашарила за спиной кувшин и протянула товарке.

Нелли припала к треснутому горлышку. Теплая вода показалась дурманяще вкусной.

– Тебя как зовут, малявка? Ирюза? Фирюса?

Ливка была на несколько лет старше, но сразу старалась показать навязанной ей рабыне ее будущее место.

Нелли осматривалась.

Они болтались в двухстах метрах от берега, в небольшой бухте. Отвесные прибрежные скалы, густо заросшие кустарником, давали спасительную тень, но Ливка правила их утлое суденышко в открытое море, к еле различимому островку.

– Так как?

– А?

– Зовут как? – разозлилась сербка.

Нелли, у которой в голове вертелось столько вопросов, что аж язык чесался, не думая, брякнула:

– Нелли. Орнелла. В честь Орнеллы Мути, [50]– и тут же выпалила. – Как мы сюда попали? Где турки? Ты сбежала?

Ливка лишь покачала головой на такую наивность и взялась за весла.

– А толстый тебя все время Ирюзой называл… Непонятно…

Сербка разворачивала лодку от берега.

– А куда мы плывем? Ты кто, вообще?

Кружилась голова. От выпитой воды даже спина уже не так горела. В животе разлилась приятная тяжесть, стало легче дышать. Но вместе с тем вернулась слабость, усталость. Разговор отнят у нее слишком много сил.

Нелли подтянулась к носу лодки и уселась так, чтобы опираться на небольшую перемычку между бортами. Ливка подбросила ей сверток с каким-то тряпьем, девушка с благодарностью подложила его под спину.

От размеренных движений сербки и еще жарившего солнца Нелли начала впадать в прострацию. Из наступающей дремоты ее вывел голос бывшей рабыни.

– Повезло тебе, малая. Очень повезло. Не знаю, что ты где какому богу пообещала, но такого везения мне еще видеть не приходилось.

Она остановилась на мгновение, вытерла пот со лба.

– Юнаки нас перехватили. Редко такое бывает, чтобы на одинокую повозку какой арамбаши позарился. Что там брать-то? А уж чтобы он невольниц свободил, так такого и не вспомнит, наверное, никто.

Она вернулась к веслам.

– По правде, он и нас собирался на небеса отправить… Выгоды с нас же никакой. А свидаков никто из ночного братства не любит, но… – Ливка усмехнулась. – Ведь вот оно как бывает… Дедок один за нас вступился. Чудной такой дедок. Вроде и старик, вроде и муслим самый что ни на есть, а за христианок-рабынь душа болит…