Александр Прозоров - Испанский поход

– Меня перевезли в Карфаген? – не поверил своим глазам Чайка, осторожно пошевелив руками, и, чуть подаваясь вперед в кресле, осмотрелся. – Но зачем? И кто эти люди, напавшие на меня?

– Это мои люди, – ответил Магон и тоже сел в кресло напротив, взяв со столика чашу с вином.

За окном вечерело. Сквозь открытую на террасу дверь пробивался неровный свет уже горевших на ее полу жаровен с углями. Сенатор неторопливо потягивал вино из чаши, украшенной драгоценными камнями, ничего не спеша объяснять и словно давая Федору время обо всем догадаться самому. По всему было видно, что Магон не торопится, но все же намерен о чем-то поговорить со своим пленником. Отсутствие пут на руках и ногах ничуть не обмануло Федора, на этот раз он был в этом кабинете не гостем, а именно пленником.

Никого из охранников поблизости Чайка не заметил. Кабинет был абсолютно пуст. Но это тоже еще ни о чем не говорило. Вернее, наоборот, говорило о многом. Наверняка охранники были у дверей и в саду, под террасой, так что Федор даже и не думал, что сможет легко сбежать при случае. Но, как боец, все же просчитывал варианты. Хоть его и опоили какой-то гадостью, державшей в забытьи несколько дней, необходимых, чтобы добраться до Карфагена, но своим сознанием он уже вновь овладел полностью. Тело тоже подчинялось, это он понял, пошевелив рукам и ногами.

– Ты хочешь сбежать? – усмехнулся Магон, посмотрев сначала на закрытую дверь в кабинет, а потом на открытую, ту, что вела на террасу.

«Значит, я не ошибся, – прикинул Чайка, – охраны полно. Но этот старик, которого я при желании могу убить одной рукой, совсем не боится оставаться наедине с человеком, которого почему-то теперь считает своим врагом. Почему?»

– Зачем мне бежать? – не очень уверенно изобразил удивление Федор, тоже решив не торопиться с выводами. – Разве я враг вам?

– Вот это я и хочу понять, – проговорил Магон, отпивая еще вина и делая жест рукой, разрешавший Федору сделать то же самое, – нас с тобой связывает кое-что в этой жизни. Именно поэтому я не разрешил казнить тебя немедленно как изменника.

– Изменника? – едва не вскочил со своего места Чайка. – Я получил уже несколько ранений, воюя за Карфаген! Как вы могли назвать меня изменником?

– Уже много времени, Федор, ты воюешь на стороне изменника, – медленно произнес сенатор, – и ты слишком близок к нему, чтобы ни о чем не догадываться. Я полагаю, либо ты искренне предан ему, либо ты слепец.

– Теперь вы называете изменником Гасдрубала… – не поверил своим ушам Федор, но невольно продолжил логическую цепь, которая напрашивалась после слов сенатора, – или даже самого Ганнибала. Того, кто верой и правдой бьется с римлянами, чтобы привести армию Карфагена к победе. Я не понимаю вас.

– Армия Карфагена, если ты этого не заметил, уже давно стала армией семьи Барка, – проговорил сенатор, словно окатил его ведром холодной воды, от которой в усталой голове командира двадцатой хилиархии все вдруг начало вставать на свои места, – воины боготворят Ганнибала и его братьев, но отнюдь не сенат и законную власть Карфагена.

– Но разве плохо, что солдаты любят своих командиров, – осторожно возразил Федор, все же рискнув взять чашу с вином, стоявшую на столике на расстоянии вытянутой руки, – ведь от этого они будут только лучше воевать с любым врагом. И пойдут за ним, куда бы он ни повел их.

– Я всегда считал, что ты неглуп, Федор Чайка, – только и сказал сенатор, откидываясь на кресле.

Других объяснений Федор не услышал. Сенатор явно подводил его к какой-то мысли, но не разжевывал ее, а предпочитал, чтобы Федор думал сам.

– Вы хотите сказать, – начал Федор, подумав немного и припомнив свои старые сомнения, – что Ганнибал не хочет подчиняться сенату Карфагена? Но не сенат ли отправил его воевать в Италию и захватить Рим. И Ганнибал почти сделал это, а если бы ему прислали вовремя подкрепления, то Рим давно бы уже пал.

Сказав это, Федор осекся… подкрепления, которых не было уже так давно. А едва появившись на Сицилии, они не спешили переправляться в Италию, да и командир у них был новый, Аравад, а не Ганнибал, так и не дождавшийся обещанного. Вывод напрашивался сам собой.

– Сенат не хочет, чтобы Ганнибал взял Рим? – пробормотал совершенно уничтоженный Федор. – Но почему? Разве у него есть какие-то опасения, что…

Магон молчал, попивая вино и продолжая смотреть в лицо Федора исподлобья, словно изучая его мысли.

– Власть над миром, Федор, очень опасная вещь, – медленно, словно обдумывая каждое слово, начал откровенничать седовласый сенатор, – а Ганнибалу и его семье, по сути, принадлежит уже полмира. Половина того самого мира, который должен принадлежать всем гражданам Карфагена, а не только тем, кто поддерживает Баркидов.

Магон поставил пустую чашу на столик и закинул в рот засахаренную дольку персика, подцепив ее пальцами из вазы.

– О том, что после взятия Рима Ганнибал повернет свои войска против самого Карфагена и чернь поддержит его, – продолжил он спокойно, словно речь шла о сущих пустяках, – я стал догадываться уже давно. Но до последнего времени не верил Ганнону, старому врагу семьи Баркидов, поддерживая Ганнибала, нашего лучшего полководца. Ведь мы одерживали одну победу за другой.

Магон все же немного разволновался, заговорив об этом, и встал, начав прохаживаться по кабинету. Несколько раз он даже поворачивался к Федору спиной. Но тот был так заворожен услышанным, что давно позабыл об открытой двери на террасу.

– Однако веские доказательства от Ганнона я получил совсем недавно, – сказал Магон, обернувшись.

– Ганнон поддерживает связь с римлянами, Ганнон – предатель! – не выдержал Федор, вновь услышав это ненавистное имя. И резким движением выдернув из-под кирасы чудом сохранившиеся там монеты с совой, бросил их на стол. – Вы не должны верить ему. Это он убил вашего человека в Лилибее. И едва не убил меня, подослав своих людей.

– Что еще ты об этом знаешь? – удивился сенатор, заметив блеснувшие монеты заговорщиков с просверленными отверстиями. – Я опять недооценил тебя.

– Это он хотел, чтобы пал Тарракон, подослав туда своего помощника, советника Асто. Я сам видел, как Сципион беседовал с ним, и едва не захватил предателя! Ганнон вредит нам, он хочет, чтобы римляне победили.

– Да советник рассказывал нам о том, что едва не был пленен одним очень бойким офицером, – заметил на это Магон, – значит, это ты едва не пленил советника Асто и не убил самого Сципиона. Ты ловок, Федор. Очень ловок. Но, повторяю, ты уже очень долго воюешь против Карфагена.

– Рассказывал.. – пробормотал в растерянности Чайка, отставив чашу с вином и заерзав в своем кресле, – значит, вы… заодно с Ганноном? Значит…