Андрей Мартьянов - Время вестников

– Девку свою ему повидать приспичило, – хмыкнув, уверенно заявил Мак-Лауд. – Спорим, до ночи не вернется? Кстати, есть хочешь? У нас сегодня будет настоящая баранина. Сам покупал. Если старая карга Лугареция не зажарила мясо до угольков, то так и быть, объедки и кости – твои.

После двух голодных месяцев в азиатских степях вопрос «есть хочешь?» мог расцениваться только как утонченное издевательство. Или как образчик специфического шотландского юмора.

– Щедрый ты наш. Смотри, при Мишеле не назови его прекрасную даму «девкой», – ядовито посоветовал барон Мелвих, заслужив в ответ снисходительное ворчание. Подразумевающее: «Я, может, и сумасброд, но ума покуда не лишился».

«Никогда не знаешь, что способны выкинуть ближние твои. Не угадаешь, что они скрывают, – размышлял Гунтер, шагая через многолюдный шумный лагерь к биваку маленькой компании, старавшейся держаться вместе. – Все их Средневековье – один огромный карнавал. Марди Гра евразийского размаха. И нет никакой гарантии, что под снятой маской не прячется еще одна. Взять, к примеру, Дугала. Данни, как он теперь почему-то предпочитает себя называть. Мы-то думали: случайный попутчик, дикарь с высот Хайленда. А он – свой человек для де Фуа, для д'Ибелена и для Конрада Монферратского, который, как говорят, рвется в короли Святой Земли. И выясняется, что и в Лондон Дугала занесло отнюдь не случайно, и в охране Лоншана он служил не заради выгоды, и сейчас вовсе не к Иерусалиму стремится, а в Тир… По крайней мере, уверяет, якобы добирается в Тир, к Конраду. Может, лжет. Пойди, разгадай, что у кельта на уме. Наша встреча в Византии была для него только удобным предлогом, а в Константинополь ему требовалось по собственным загадочным делам. Он исполнил свое поручение и уехал. Причем очень тихонько уехал, улизнул, затесавшись в армию Барбароссы. Барон Ибелен, если я не ошибаюсь, не мог дождаться, когда Дугал со своим семейством покинет итальянский квартал. Семейство еще это… Раз – и человек умудрился обзавестись женой и парой приемных детишек. Вроде как брошенных щенков на улице подобрал и заботится о них по мере сил. А в ответ леди Агнесса и мальчики его искренне обожают… Интересно, как там поживает Елена?..»

Что поразило мессира фон Райхерта, так это количество женщин и детей, сопровождающих германскую армию. Собирая свое воинство, император Барбаросса учел досадный опыт предшествующих Походов, поставив строжайшее условие: крест примут лишь те, кто в силах внести три марки серебром за себя и своих спутников. Также настоятельно рекомендовалось оставить невест и жен дома, молиться в ожидании благополучного возвращения рыцарей из Похода. С последним требованием многие крестоносцы не смирились. И теперь дамы – благородные и не слишком – катили в обозе вслед за армией, терпя лишения наравне с мужчинами, умудряясь прямо в дороге давать жизнь новым поколениям, приторговывая трофеями, сплетничая и ничуть не унывая. Леди Агнесса умудрилась даже создать нечто вроде общества дам и девиц ромейского происхождения, помогавших друг другу в трудном пути и собиравшихся вечерами поболтать вокруг костра.

Движимая собственность семейства Мак-Лауд – вместительный фургон на огромных колесах, сколоченных из нескольких широких досок – приткнулся в одном из распадков, где было потеплее. Рядом с повозкой, пофыркивая и мотая гривами, бродила четверка распряженных тяжеловозов, деловито пощипывающих молодую траву. Дымил костерок, жарился пресловутый баран, рядом хлопотала Лугареция, служанка кирии Агнессы – ворчливая и деловитая особа средних лет, уроженка греческого города Лепанто. Благородная леди сидела около фургона на свернутых попонах, прилежно возясь с каким-то рукоделием. Из-за своей полосатой сарацинской накидки, темных кос и огромных золотых серег кольцами она напомнила мессиру фон Райхерту цыганку рядом с кибиткой.

…Агнесса, с чем соглашались все ее знакомые, была удивительным созданием. Настолько беспомощным, беззащитным и трогательным в своей неумелости, что любой охотно кидался исполнять ее просьбы. Агнесса была безупречно вежлива и приветлива со всеми без исключения, от пленных сарацин до императорских свитских. Ее попытки хозяйничать были умилительны и обречены на провал. Когда Агнесса попыталась самостоятельно развести костер, она чуть не подпалила шатры по соседству. Ее стряпню не смогли одолеть даже Мак-Лауд и бродячие псы, тащившиеся за армией. При этом она неплохо справлялась с упрямыми конягами, тащившими фургон, сама правила и однажды без колебаний пристрелила из арбалета подозрительного типа – ей показалось, тот восхотел обидеть «ее мальчиков».

Как полагал Гунтер, приемные детишки кельта и Агнессы, несмотря на нежный возраст, могли сами обидеть кого угодно. А как же иначе, с таким-то отчимом.

Обсудив загадочную подругу Мак-Лауда, мессир фон Райхерт и Мишель де Фармер дружно сошлись во мнениях: Агнесса – дама безусловно высокого и благородного рода, но во всем мире не сыскалось бы женщины, более противоположной по складу характера Дугалу из клана Лаудов.

– Везет же некоторым, – завистливо высказался Мишель. – Где он только ее отыскал?

– В Константинополе, полагаю, – германцу припомнился итальянский квартал и женщина из дома напротив, каждый вечер зазывавшая домой детей-подростков. Мак-Лауд и его семейство жили по соседству с посланниками Ричарда, но кельт объявился перед знакомцами лишь тогда, когда счел нужным. Мак-Лауд, похоже, всегда и всюду поступал только по собственному усмотрению, мало заботясь о мнении окружающих.

Заметив приближающихся мужчин, Агнесса с нескрываемым удовольствием отшвырнула работу, вскочила и побежала навстречу. Фон Райхерт успел вовремя шагнуть в сторону, когда Мак-Лауд подхватил свою ненаглядную византийку и закружил в воздухе под восторженное повизгивание. Вихрем мелькнули истрепанные юбки и стоптанные башмачки. Германец понимающе хмыкнул – да уж, любви никакой Крестовый поход не помеха. Сперва Гай и его императрица, теперь кельт с Агнессой. Да и Мишель туда же. Нормандец познакомился с девицей из фрейлин Ваноццы, дамы Фридриха-младшего, и таскается к ней едва ли не каждый день. Куртуазировать прекрасную Мариэтту делла Фриерту в соответствии с канонами образцовых рыцарей.

– А где мальчишки? – поинтересовался кельт, поставив девушку на землю. – Опять где-то шляются?

– Сказали, пойдут с друзьями посмотреть на конийских сарацин, – леди Мак-Лауд очень старательно выговаривала норманно-франкские слова, как человек, осваивающий незнакомое наречие. На греческом она болтала столь бойко, что получивший неплохое лингвистическое образование Гунтер затруднялся переводить.