ИММАНУИЛ ВЕЛИКОВСКИЙ - ЧЕЛОВЕЧЕСТВО В АМНЕЗИИ

Этот аргумент, подразумевающий некие лакуны в геологических эпохах, без которых нельзя было бы обнаружить феномен постепенного уничтожения «неприспособленных» видов, не помогает объяснить обнаруженные гекатомбы животных, и не только исчезнувших видов, но перемешанные с еще существующими формами, которые также погребены в момент одного и того же природного катаклизма. Эти останки оказались погребенными вместе только в результате физического воздействия, без участия каких-либо геологических процессов. О грудах погибших животных в Южной Америке и по всему миру было хорошо известно во времена Дарвина: Альфред Рассел Улисс, который одновременно с Дарвином обнародовал теорию естественного отбора, в полном недоумении обратил внимание научной общественности на холмы Сивалик у подножий Гималаев: на протяжении нескольких сот миль они были буквально усеяны костями животных.

Можно строить гипотезы относительно того, чего не видел, как, например, гипотеза геологических лакун, составляющая фундамент всей работы «О происхождении видов». Но в отношении того, что действительно увидено, т. е; свидетельств грандиозных катаклизмов, погрешности геологических сведений никак не могут стать объяснением.

Христианская церковь утверждает, что у животных нет души и что непроходимая пропасть существует между миром людей и животных. Когда Дарвин разрушил ощущение абсолютной границы между человеком и животным, он подорвал веру в то, что душа отделяется и живет после смерти. Таким образом, Дарвин сокрушил гордыню человека, убежденного в своем особом происхождении и уникальности. Но был и еще один аспект в дарвиновской теории, без которого оппозиция его учению была бы гораздо более резкой и продолжительной, – это чувство безопасности в связи с мирной историей нашей планеты, приюта человека: никаких катастрофических событий на всем протяжении прошлого и в будущем. Ради такой уверенности человек был готов расстаться с идеей собственной исключительности и согласиться считать себя одним из представителей животного мира. Это не требовало от него отказа от своего статуса как первостепенного, от возможности использовать и даже съедать любого из своих животных сородичей, независимо от того положения, которое он занимал на шкале эволюции. Ему не требовалось церемониться с лошадьми или приматами: даже его собственные самки не имели избирательных прав. Это было подобно тому, как генеалогический список, считавшийся подлинным, в действительности таковым не оказался, и предполагаемое знатное происхождение не подтвердилось высоким рангом предков: в жилах приматов явно не текла голубая кровь. Такое разочарование вызвало иронический вопрос епископа Сэмюэла Уиберфорса, адресованный Томасу Хаксли во время их известной встречи: «…при участии своего дедушки или своей бабушки вы произошли от обезьяны?»

Итак, человеку была предоставлена возможность отдать свое божественное происхождение в обмен на безопасность собственного приюта. Дарвин понимал, какой жертвы он требует и какую гарантию душевного спокойствия он предлагает. Кто заботится о прошлом, если в будущем его ждет костер? Дарвин пояснил все это на последней странице своей книге «Происхождение видов»: «Поскольку все существующие формы жизни являются прямыми потомками тех, что существовали задолго до кембрийской эры, мы можем четко ощущать, что прямая последовательность поколений никогда не нарушалась и что ни одна катастрофа не уничтожала всего живого. Поэтому мы можем смотреть вперед с некоторой верой в долгое и безопасное будущее».

Дарвин закончил книгу «Происхождение видов» следующими словами: «Есть определенное величие в таком взгляде на жизнь, с ее возможностями, которые Творец первоначально вдохнул в несколько жизненных форм или всего в одну. И пока эта планета вращалась, повинуясь точным законам гравитации, из простейших форм развились самые прекрасные и удивительные»,

Итак, основной сюжет определился, драматическое столкновение каждого со всеми может продолжаться без всякою опасения, что сама сцена будет разрушена. Для человека, стоящего на вершине лестницы, это своего рода разрешение пожирать или эксплуатировать менее развитых – одухотворенных или неодухотворенных. Для человека борьба за выживание в животном мире обычно не более как спорт. В любом случае это означало быструю и неоспоримую уже в течение века победу дарвинизма над глубоко запрятанными опасениями человека, являющегося потомком тех, кто пережил катастрофы, вызванные отнюдь не призрачными разрушительными силами.

Книга Дарвина «О происхождении видов» путем естественного отбора появилась в ноябре 1859 года и имела огромный успех: в день ее выхода было продано 1250 экземпляров.

В работах, посвященных истории науки и, в особей-кости,' Дарвину, мы постоянно встречаем упоминания о резкой оппозиции, которой была встречена эта книга. Такая информация нуждается в уточнении. На самом деле значительные ученые того времени, подобные Луи Агасси-су, ихтиологу, ботанику Аса Грею и другим, после осмысления этой книги с большой осторожностью отнеслись к воззрениям Дарвина, однако они спорили с ним уважительно, на чисто научной основе. Агассис указал, что скелетные остатки большого количества древних и исчезнувших видов рыб свидетельствовали о их более высоком развитии на путях эволюции и об их лучшей приспособленности к борьбе за существование в сравнении с более поздними видами рыб. Таким образом, принцип выживания наиболее приспособленных не прослеживался. Но академический хор в поддержку Дарвина звучал еще громче, и вскоре в интеллектуальных кругах был совершен рывок в сторону победившей команды. Томас Хаксли в Англии и Эрнст Геккель в Германии возглавили это движение. Дарвин держался на заднем плане, но время от времени подстрекал свой авангард на уничтожение какого-нибудь научного оппонента, обычно из среды клерикалов, с помощью хитрых научных аргументов, а иногда и личных нападений на критика, как это было с французским ученым Сен-Жоржем Миваром, который выдвинул весомые возражения против теории эволюции путем естественного отбора. В своей переписке Дарвин говорил о Ламарке, одном из предшественников учения об эволюции, к тому времени умершем, как об авторе «той жалкой книжонки». Дарвин также полностью пренебрегал трудами основателей геологической науки – сэра Родерика Мурчисона, Уильяма Бакленда и Адама Седгвнка – созданными в начале девятнадцатого века, где были даны названия, которыми мы до снх пор пользуемся, почти всем геологическим периодам: кембрийскому, пермскому, ордовикскому, меловому и т. д. Он также окружил полным молчанием основателя палеонтологии млекопитающих и ихтиологии Жоржа Кювье. Эти создатели науки о земле представили убедительные данные, показывающие, что на земном шаре катастрофические события постоянно прерывали ход естественного развития, Дарвин последовал за Чарлзом Лайелом, который был юристом по образованию и который выдвинул теории единообразия не как естествоиспытатель, но как адвокат. Это его книгу читал Дарвин во время путешествия на «Бигле», и она, по его собственному признанию, была его Библией.