Владимир Журавлев - Освобождение Чернигова

Илья низко поклонился, достав рукой пола:

— Благодарствую, боярин, за дорогой подарок. Будь в надеже: ни одну стрелу зря не потеряю.

— Владей, Илья, кому как не тебе такой лук отдать. Давно добыл я его в степном походе. А только никто с тех пор не смог его натянуть — ты первый. А людей набирай себе, поможем.

Боярин сердечно обнял Илью. На том разговор и кончился.

А вечером, во время пира, сотник городской стражи, что в мирное время на торгу за порядком следила да ночью город обходом обходила, да вдруг оказавшийся главным защитником Чернигова, пробурчал боярину Могуту:

— Не много ли чести мужику-деревенщине, что гусляры его величают победителем тридцати тыщ степняков? Их же там едва три сотни были.

— А коли их там только три сотни были, так что-ж ты сам их не побил? — насмешливо вопросил боярин — С твоими-то орлами, да с нашей подмогой справился бы. Илье-то вон двадцати воев хватило, да сотни мужиков с одними дубинами.

— Так коли бы знать, что их так мало. Я-то думал, что их не тридцать тыщ, а меньше — тыщи три. Но все равно с нашими силами и три тыщи в поле не сломить бы.

— Ну вот, ты думал, а Илья разведал. Не побоялся тридцати тыщ, однако. А что их три сотни всего оказалось, так это его счастье — он на тридцать тыщ идти готов был. Вот за храбрость ему и слава. Потому я гуслярам и приказал славить. — приговорил боярин.

А посередке зала очередной гусляр соревновался в возвеличивании подвига Ильи из Муромских земель:

— …их мечом рубить — позатупится, их копьем разить — поломается, булавой их бить — булаву сотрешь, а врагов ряды не уменьшатся. Увидал Илья да столетний дуб, взял за ствол его правой рученькой, да рванул к себе из земли сырой. Ты прости меня вольно дерево, что сгубил тебя не напрасно я — жаром солнышка напитался ты, от Земли родной соки-силу взял, и той силою, что от двух стихий, помоги побить рати черные…