Алекс Гарридо - Любимая игрушка судьбы

Ханис прижал царевну к своей груди, и рыдания немного затихли.

— Что передает мне моя сестра? — глухо спросил он.

Эртхиа вытащил из-за пазухи бархатный мешочек, почти наощупь вложил в ладони Ханиса прядки кудрявых волос, перевязанные крестом.

Ханис помял их в пальцах и издал растерянный возглас.

Эртхиа же напел ему послание царицы-воительницы.

Вот послание Ханнар:

«Брат мой уцелевший. Мы остались одни, и не время уличать меня, но время прийти на помощь и вернуть себе блеск и величие нашего царства. Жду тебя как твоя подданная и как невеста, потому что из нашего рода мы остались одни, ты и я, Ханнар».

Ханис крепче прижал к себе царевну. Мгновенная радость и отчаяние, пока он считал Ахану живой, отпустили. Права Аханы были бы бесспорны. Но Ханнар — другое дело. Если он жив после смерти Аханы, то, видимо, сам волен выбрать себе жену. Как Ханнар, так и любую другую. И, значит, никто и никогда не посмеет разлучить его с Атхафанамой.

Только вот Эртхиа… Не так должен бы встретить хайардский царевич известие о том, что его сестра…

— Ханис, — веско начал Эртхиа. — Теперь я исполнил все, что обещал тебе. Теперь я ничего тебе не должен. Так?

— Так, — спокойно ответил Ханис. — Теперь я твой должник, твой и твоей семьи. Что я должен за девушку твоего рода, которую я взял в жены, не спросив согласия ее отца? Какова цена невесты? И что я должен за честь твоего рода? Кровь? Жизнь?

Эртхиа внушительно помолчал.

— Твою сестру… Отдай ее за меня.

Ханис опешил. Потом осторожно спросил:

— Для этого ты поможешь добраться до Аттана… мне и моей жене?

— Клянусь! — воскликнул Эртхиа, прижав руки ко лбу и к груди.

— Дай руку, Атхафанама… Вот, Ханис, возьми эту женщину за руку — она твоя и больше не принадлежит моей семье и моему роду, — Эртхиа припоминал слова, произносившиеся на его свадьбе, забытое присочиняя на ходу, — Отныне ты ей хозяин и господин над ее телом, душой, жизнью и смертью. Выкупа за нее не беру, потому что отдаю тебе ее не без изъяна… Слушай! — вдруг загорелся Эртхиа, — не дело другу порченую невесту подсовывать. Зачем она тебе теперь? Ты за нее своей сестрой заплатишь, ну и ладно. А если хочешь со мной породниться, у моего дяди дочери есть незамужние, любую из них для тебя увезу, сегодня же.

Атхафанама затаила дыхание. Эртхиа прав. Она знала: любой из мужчин Хайра принял бы его предложение с радостью. Отдав сестру за Эртхиа, Ханис расплатился бы за урон, нанесенный чести рода. А невесту из своей семьи Эртхиа мог отдать другу и без выкупа.

Атхафанаме оставалось позавидовать последней рабыне, даже не носящей браслетов, в доме своего отца. В ответе Ханиса она не сомневалась. Если мужчины, имевшие столько жен, сколько могло поместиться в доме, так ценили невинность невесты, то что сказать о мужчине, выбирающем одну-единственную жену на всю жизнь!

А Ханис молчал.

Атхафанама схватила себя за косы — сколько поместилось в горсть — и впилась в них зубами. Что ее ждет, если отец выгонит ее из дома с позором? Даже если Эртхиа смолчит, жених вернет ее в дом отца на другое же утро. И поэтому Эртхиа не станет молчать, чтобы не увеличивать бесчестья семье и роду!

— Ты дал мне руку Атхафанамы, — Ханис старался быть вежливым. — Ты назвал меня ее господином. Я не знаю настолько ваших обычаев. Достаточно ли этого, чтобы она стала моей женой? Прошу тебя, закончи обряд. У сына Солнца может быть только одна жена, и у меня она уже есть.

Эртхиа не стал спорить. Сунув руку сестры обратно в руку Ханиса, он угрюмо закончил:

— Отдаю эту женщину тебе в жены без выкупа, потому что нечестна, а за честь ее ты отдашь мне в жены свою сестру.

Но он был еще недоволен: все равно, что обманул друга, хотя тот и знал, что берет. И опозоренная сестра Эртхиа будет у его друга единственной женой…

Единственной женой.

Эртхиа явственно услышал язвительный голос царицы Аханы: «Третьей женой? Или десятой?»

— А что, Ханис, — испугался Эртхиа, — твоя сестра тоже будет у меня единственной женой?

И раньше, чем Ханис успел ответить, нервный смех царевны Атхафанамы резко зазвенел в тишине.

Вот как старик появился снова.

Акамие, удерживая скользящий шелк покрывал, уже встал от зеркала и, сделав несколько стремительных шагов к двери, откинул завесу, как вдруг…

… ощущение падения перехватило дыхание, лопнув пустотой в груди. В тот же миг погасли боязливые голоса рабов за спиной. Ощущая головокружение и пустоту под ногами, Акамие обернулся. Рабы застыли, подобно статуям. Акамие выпустил из пальцев занавес — он остался парить, не колыхнувшись.

Только языки огня лениво покачивались в светильниках, едва бросая свет на пыльный серый плащ старика и его сморщенное в доброжелательной ухмылке лицо.

— Приветствую тебя, Благоухание дома. Мир и дому твоему. Я слышал, ты любишь принимать гостей. Но часто ли навещают гости Окруженного бдительной стражей? Вот я и надумал утешить и развеселить твою душу. Что жеты стоишь столбом? Или в этой земле царевичи не умеют принимать гостей?

Смех Акамие так и взлетел в ответ. Он тут же испуганно прижал ладонь к губам.

— А царь?

— Миг ожидания пролетит для него незаметно. Или покажется вечностью. Но это будет лишь миг, равный взмаху ресниц или одному удару сердца, — и, скорчив непочтительную гримасу, старик проворчал в сторону двери:

— Пусть подождет.

Акамие расхохотался — теперь уже во весь голос. Сбросив на пол ворох покрывал, он прижал руки к груди и низко поклонился старику.

— Добро пожаловать в дом моего отца, почтенный странник.

Старик одобрительно кивнул.

— Вот это хорошо. Твоему отцу не прятать бы тебя, а сделать своим советником. Ну да всему свое время.

Они уселись перед столиком, и Акамие принялся угощать гостя, расхваливая лакомства и закуски. Оказав честь хозяину, старик вытер пальцы поданным ему вышитым платком. И внимательно посмотрел на Акамие.

— Совершенно случайно я вспомнил, — неожиданно скороговоркой пробормотал старик, — что у меня к тебе важнейшее дело. И вот чудо: сегодня, сейчас — тот самый миг, когда можно выбирать.

— Что? — растерялся Акамие.

— Судьбу.

— О… но как… Разве не Судьба выбирает?

Старик долго и убедительно кивал. Потом возразил, направив тощий палец на Акамие.

— Но ты — ее любимая игрушка. И кое-что она позволит выбрать тебе. Из любопытства. Выбирай, Сокровище желаний!

Акамие наклонил голову и сквозь упавшие вперед косички бросил на старика лукавый взгляд.

— О нет, не моих! — притворно вздохнул старик и захихикал. — Но ты утешься, Утоляющий жажду, найдется, кому желать и жаждать, и давиться водой, как песком, глядя на тебя.

— Как это может быть? — изогнул бровь Акамие. — Кто увидит меня, кроме того, кому я принадлежу?