Сергей Конарев - Балаустион

— Ну зачем же так? — мяукающий голос убийцы зазвучал укоризненно. — У тебя еще есть приблизительно полчаса, чтобы выпить противоядие и отделаться легким недомоганием.

— Ты что, зарабатываешь, продавая микстуры отравленным тобою же людям? — элименарх не понимал, почему он до сих пор разговаривает с этим ряженым, вместо того, чтобы упасть в сторону, уходя от стрелы самострела, а потом броситься на убийцу и, отрубив ему пару конечностей, добиться правды и противоядия. — А что делать, если я забыл дома кошелек?

— Клянусь тенями, эликсир тебе, стратег, достанется совершенно бесплатно. Если, конечно, не убьешь меня раньше, чем я успею его тебе дать. Это к тому, что я заметил, как напряжены твои мышцы. Уверяю, сам ты не отыщешь нужную бутылочку из коллекции, которую обнаружишь в этих покоях, а если начнешь пробовать все подряд, боюсь, не поможет никакое противоядие.

— Не трать зря слова и время. Полчаса истекают, и я не хочу умереть только потому, что на тебя нашел приступ словоблудия. Итак, каково условие получения мной этой проклятой бутылочки? — Леотихид закипал. Холод и онемение уже поднялись до запястий и щиколоток. Убийца явно не блефовал.

— Ах, я не требую ничего сверхъестественного, — Горгил поднял руки ладонями вперед. — Всего лишь — позволить мне заниматься своими делами. Я даже готов, исключительно из уважения к тебе и твоему брату, взять на себя обязательство сообщать вам обо всех заказах, буде такие поступят в течение моего пребывания в Спарте. Если, разумеется, объектами этих рабочих предложений не будешь ты сам, господин элименарх, либо кто-то из членов вашего клана. Клянусь темными богами, давно я не шел на столь большие уступки!

Леотихид покачал головой, восхищенный наглостью мастера-убийцы.

— А какая гарантия того, что я, выпив противоядие и выйдя отсюда, не вернусь через полчаса с полусотней солдат и не распну тебя на кресте? — поинтересовался он.

— Гарантии, конечно, нет, — вздохнул убийца. — Поэтому хочу напомнить тебе о своем любимом ученике, который в данном случае навестит этот край, чтобы наказать виновных в подобном вероломстве. Надеюсь, ты не считаешь, что я пытаюсь ввести тебя в заблуждение?

— Пожалуй, нет, — выдавил из себя Леотихид. И добавил несколько неразборчивых слов себе под нос.

— Прекрасно. Я не ожидал другого ответа, иначе ты был бы первым, на кого я произвел впечатление человека, бросающего слова на ветер. Итак?

— Я согласен, — Леотихид растянул губы в улыбке, хотя ему хотелось кусать их от унижения. А что ему оставалось делать? — Неси свой поганый эликсир.

Горгил дважды стукнул костяшками пальцев по пюпитру, и на пороге тут же возник согбенный прислужник с блюдом, на котором стояла высокая золотая чаша, инкрустированная изумрудами и янтарем. Леотихид протянул руку, постаравшись сделать это не слишком резко, и принял чашу. В ней плескалась жидкость, алая, как кровь.

— Что это? — подозрительно спросил элименарх. — Надеюсь, не месячные выделения девственниц?

— Ну что ты, — развел руками Горгил. — Обычное вино, а цвет ему придает снадобье. Пей без опаски.

Леотихид поднес чашу к губам, осушил ее содержимое четырьмя основательными глотками. Вино было пряное, душистое, похожее на фессалийский кикеон. И крепкое, ударило в голову сразу же. Или в нем было что-то еще, кроме противоядия?

— Премного благодарен, — произнес молодой стратег, встав на ноги и небрежно уронив чашу на пол. Покатившись по полу, тяжелый сосуд легонько стукнулся о ножку злополучной кушетки. — Было крайне занимательно пообщаться с тобой, Горгил.

— Взаимно, — кивнул убийца. — Надеюсь, ты не в обиде на меня, молодой человек?

— Ну что ты, — в голове шумело, но не более того. В желудке ощущалось приятное тепло, которое начало расползаться по телу, изгоняя из конечностей отвратительный холод. — Удовлетвори мое любопытство, мастер….

— Да?

— Покажи в действии самострел.

— Обычное любопытство или недоверие?

— И то и другое, — пожал плечом Леотихид. Голова кружилась.

— Изволь, — человек за пюпитром сделал едва заметное движение ногой, и из стены за кушеткой звенькнуло, в полумраке комнаты что-то мелькнуло. В противоположную стену с треском воткнулась, дрожа, короткая железная стрела.

— Ты хотел еще раз убедиться, что я не имею привычки лгать? — спросил Горгил.

— Браво! — отвечал Леотихид. — Надеюсь, твои мероприятия против… против известных нам лиц будут столь же смертоносны.

— Не сомневайся, — холодно бросил мастер, поворачиваясь к свету. — Мне уплатили вперед, стало быть, работа будет выполнена.

— И когда же ты начнешь действовать, позволь спросить? — поинтересовался Леотихид.

Пламя светильника на миг отразилось в темных глазницах маски странным красным отблеском. Верь Леотихид в потусторонних существ, он бы мог подумать, что перед ним демон с углями вместо глаз, который, как в старых сказках старухи-кормилицы, одним взглядом замораживает кровь в жилах даже храбрейших из храбрых. Но молодой стратег не верил в сверхъестественное, и не боялся в этом мире никого и ничего. Он ждал ответа.

— Уже начал, — ответил демон, продолжая смотреть на огонь.

Друзья-афиняне возвращались уже глубоко заполночь. После наполненного страстью свидания с веселыми сестричками, тесных объятий и жарких поцелуев холодный зимний ветер пронизывал до костей. Странно — совсем недавно им стало душно в открытой всем ветрам укромной беседке, и они попарно разошлись в разные стороны, охваченные нетерпеливым желанием. Сейчас молодые воины чувствовали удивительные легкость и веселье. Им хотелось петь и хохотать, и они делали то и другое, позабыв о мере и приличии. Они были молоды, и кровь медленно остывала в их жилах после любовного кипенья.

— Великие боги, теперь я понимаю, почему ты, попав в Спарту, не торопишься в родные Афины. Спартанские девушки — вот причина! — восклицал Эвполид. Его хитон имел такой вид, как будто в нем катались по свежей пашне, причем после хорошего дождя.

— И это тоже, — легко согласился Леонтиск. Его одежда тоже была не в лучшем виде. — В этом необыкновенном городе и женщины необыкновенные.

— О, согласен тысячу раз! Софилла! Какие у нее руки, бедра, кожа… А груди — о Эрос! Все такое твердое, свежее, божественно упругое!

— Это потому что девушки в Спарте занимаются атлетическими упражнениями, как и юноши, только не в агеле, а в особых палестрах….

— А попка — как у Афродиты!

— Ха! В Спарте обвислой задницы не встретишь даже у пятидесятилетней матери семейства.

— А дырочка — горячая, нежная, плотная!

— Это точно. И, добавлю, очень умелый язычок.

— Как… Откуда ты знаешь?

— Да так, птички напели. Ласточки.