Сергей Конарев - Балаустион

— Хорошо, будь по-твоему, сын Павсания. Если ты считаешь, что я не могу в этой ситуации рассудить правильно, выслушаем мнение человека постороннего, не имеющего своего интереса. Пусть скажет Леонид, третий эномотарх вашего лоха, равный вам по званию и правам.

Леотихид, по-видимому, не ожидал такого решения. Его скуластое лицо сморщилось в недовольной гримасе:

— Боги! Да что может сказать этот тронутый? — прошипел он, но тут же был вынужден замолчать под угрожающим взглядом старшего брата.

— Пусть скажет Леонид! — закричали со всех сторон.

Пирр промолчал. Темные губы Эврипонтида растянула кривая усмешка, как будто говорящая, что он не подчинится никакому суду, если решение будет не в его пользу.

В рядах «птенцов» возникло движение. Леонтиск тоже захотел глянуть на человека, от решения которого, возможно, зависела вся его будущая жизнь. Сейчас юный афинянин молил богов об одном: чтобы верх взял его смуглолицый заступник. Попасть в эномотию Леотихида после всего случившегося было бы весьма и весьма нежелательно.

В круг вышел стройный парнишка, по виду — ровесник Пирра и Леотихида. Его вполне заурядное, простоватое лицо оживляли необыкновенные глаза — глубокие и мечтательные. Речь Леонида была краткой:

— Вопрос о первенстве и преимуществе двух моих товарищей друг перед другом спорен. Я ни одному из них не могу присудить первенства. Считаю — только бессмертный сможет решить вопрос, не вызвав ничьей обиды. Поэтому предлагаю передать спор суду Арея.

Вокруг возбужденно загалдели. Леонтиск видел, что братья — Эвдамид и Леотихид переглянулись. А Пирр поднял руку и воскликнул:

— Да будет так! Я согласен предстать суду Ареса-меченосца. И чтобы не иметь преимущества перед раненым противником, буду, как и он, биться левой.

Взоры всех обратились на Леотихида.

— Я согласен! — одарив Леонида испепеляющим взглядом, рыжий эномотарх решительно шагнул вперед.

— Железные мечи! Железные мечи! — закричали «птенцы».

Эвдамид недовольно нахмурился, покачал головой, с сомнением поглядел на брата. Затем, повернувшись к стоявшему неподалеку крупному и рябому отроку, бросил:

— Принеси махайры, Энет!

— Есть.

Через минуту ритуальные мечи с плавно изогнутыми лезвиями были в руках противников-эномотархов. Леонтиск, впрочем, заметил, что мечи не заточены. Вероятно, это было сделано для того, чтобы в спорных поединках никто не был убит или серьезно ранен.

— Аой!

Пирр играючи прокрутил в воздухе блестящую «мельницу», затем пропустил меч вокруг кисти. Леотихид в ответ на эту демонстрацию только усмехнулся и что-то процедил сквозь зубы. Сердце Леонтиска запрыгало от волнения, он и не заметил, как оказался на ногах и смешался с толпой, плотным живым кольцом окружившей площадку боя.

Мальчишки бросились в схватку одновременно. Стройные дуги мечей замелькали, зазвенели, загудел разрезаемый металлом воздух. Противники бились в левосторонних стойках, и Леонтиск задрожал, восхищенный тем, как эти отроки владеют левой рукой. Каким самодовольным идиотом он был, подумав, что поразит кого-то несколькими отработанными с учителем приемами. Бойцы, стоявшие сейчас в кругу, превосходили его как фехтовальщики на две головы. Чтобы совсем уже не огорчаться, Леонтиск напомнил себе, что они не рядовые «птенцы», а эномотархи, и, похоже, сыновья знатных отцов. Тогда он даже не догадывался, насколько знатных.

Меж тем Леотихид провел сложный удар, целя противнику в голову. Пирр едва успел присесть, и вражеский меч лишь взволновал его волосы. «Птенцы» возбужденно заорали: несмотря на затупленные края меча, таким ударом можно было без труда отправить в могилу. Пирр же, нимало не смутясь, нанес ответный удар, снизу в подмышку. Изогнувшись луком, Леотихид ускользнул от клинка приемом, достойным циркового акробата. На этот раз толпа завопила от восторга. Леонтиск кричал вместе со всеми — несмотря на острую антипатию, которую успел вызвать в юном афинянине рыжий эномотарх, воинским искусством последнего нельзя было не восхищаться.

И тем не менее Пирр одолевал. Он наносил удары с такой силой, что при каждом батмане плечо Леотихида ощутимо вздрагивало. Рыжий цепко искал хоть малейшую лазейку в обороне противника, но тот непрерывно наступал, не оставляя противнику ни единого шанса. Не в силах предпринять ответной атаки, брат ирена шаг за шагом отступал назад. Внимательный глаз мог заметить, что правая рука сильно беспокоит его. Зубы Леотихида были крепко сжаты, со лба струился обильный пот. Теряя силы, задыхаясь, он все же он сопротивлялся — дерзко, отчаянно, опасно. Один контрвыпад Рыжего едва не стал для противника роковым: лишь в последнее мгновенье Пирр резко уклонился, и клинок прошел мимо, едва не царапнув его по щеке. Два десятка ударов сердца спустя Пирр провел шквальную атаку. Удары сыпались на Леотихида отовсюду, и он парировал их лишь в последний момент. Все, кроме последнего. Шипящей молнией меч Пирра проскользнул мимо на волос запоздавшего клинка противника и обрушился ему на плечо. Громко хрустнула ключица. Не издав ни звука, Леотихид, отброшенный ударом, без чувств рухнул на руки стоявших позади него «птенцов». Толпа разразилась поздравлениями и криками скорби.

Отсалютовав противнику мечом, Пирр с гордым видом обернулся к Эвдамиду.

— Победа твоя, сын Павсания, — медленно, с расстановкой произнес ирен, тяжело глядя на невозмутимо стоявшего перед ним молодого эномотарха. — Можешь забрать афинянина в свою эномотию.

— Боги подтвердили, что это справедливо, ирен! — воскликнул Пирр, его грудь все еще тяжело вздымалась.

— Так и есть. Бессмертные любят убогих, — процедил Эвдамид и отошел к «птенцам», суетившимся вокруг лежавшего на земле Леотихида.

Пирр проводил его долгим пустым взглядом, затем перевел взор на стоявшего в стороне Леонтиска. Губы эномотарха тронула улыбка, но глаза его были словно две желтые засасывающие воронки.

— Пойдем со мной, афинянин! — молвил он. — Добро пожаловать в агелу.

— Тогда я еще не знал, как мне повезло, — голос Леонтиска зазвенел, возбужденный нахлынувшим приливом воспоминаний. — Когда выяснилось, что спасший меня от ярости Леотихида эномотарх — царевич, наследник лакедемонского престола, я был просто ошеломлен. И до сих пор не понимаю причины, подвигшей Пирра с того самого первого дня в агеле покровительствовать мне. Только эта поддержка, разумеется, и стала моим щитом против озлобленных братьев Эвдамида и Леотихида. Излишне говорить, что после того инцидента они меня, мягко говоря, невзлюбили. Так что с самого начала у меня не было иного выбора, кроме как примкнуть к партии Эврипонтидов….