Сергей Конарев - Балаустион

Тропинка истаяла, и добрый стадий они пробирались по пояс в мокрой траве. По левую сторону от них катила черные воды река, справа в отдалении темнела украшенная арками стена Ипподрома и примыкающая к ней более низкая обводная стена. За стеной была хорошо различима величественная громада храма Зевса и торцевая сторона портика Эхо. Впрочем, детали этих великолепных сооружений разглядеть было невозможно, потому что стена скоро свернула к самой реке и отрокам пришлось продираться сквозь мокрые заросли, то и дело наступая в воду.

Так они преодолели около десяти стадиев. Наконец, слева замаячили сооружения пристани, а справа — черепичная крыша Леонидейона. Из зарослей они выбрались, но теперь им пришлось лавировать в проулках между беспорядочно настроенными мельницами, мастерскими и складами. Сторожевые собаки, имевшиеся в каждом из этих зданий, провожали чужаков ответственным заливистым лаем. Пару раз им вслед свистели сторожа, вышедшие проверить, кто это шляется по улицам в столь поздний час, и тогда отроки припускали бегом, отгораживаясь от любопытных расстоянием и темнотой. По тому, что Пирр замедлил шаги, Леонтиск понял, что они близки к цели. Под ногами снова оказалась сначала хорошо утоптанная дорога, а вскоре и выложенная камнем мостовая. Они вышли на улицу, с обеих сторон которой возвышались богатые, с портиками, фасады особняков. У ворот одного из этих роскошных обиталищ стояли несколько людей, в руках одного из них, видимо, раба, горел факел. Остальные были в праздничной белой одежде. Факел давал достаточно света, чтобы Леонтиск даже с расстояния два стадия узнал римские тоги. Глаза Эврипонтида вспыхнули в ночи двумя желтыми огоньками — видно, и от него не укрылось то, что заметил афинянин. Царевич коротко дернул подбородком, и они забежали в узкий проулок между двумя высокими заборами.

Через некоторое время римляне и их охрана степенно прошли мимо щели, в которой затаились отроки. Пирр осторожно выглянул и чуть качнул головой: дорога свободна. Оставшуюся часть пути — около половины стадия — они проделали, стараясь слиться с тенью стен, и остановились перед очередной увитой зеленью оградой. К этому моменту Леонтиск уже готов был взорваться от любопытства и тревоги.

— Пришли, — вполголоса сообщил Пирр.

Сердце Леонтиска заколотилось: перед парадными воротами особняка, за углом ограды которого они сейчас стояли, маячили силуэты охранников в характерных македонских шлемах. Резиденция македонян, где проходил сегодня пир магистратов!

— Вот именно! — мрачно усмехнулся Пирр в ответ на безмолвный вопрос младшего товарища. — Македошки! Я пришел сюда покарать подлого негодяя, что оскорбил отца!

На миг свет раскачивающегося над воротами фонаря упал на лицо царевича. Волосы Леонтиска встали дыбом: перед ним стоял не человек, а неведомое, излучающее страшную угрозу существо, сотрясаемое демонической дрожью. В этот момент Пирр Эврипонтид, сын Павсания, был поистине ужасен. Леонтиск едва заставил омертвевшие губы повиноваться:

— Но, командир, как же мы сделаем это? Ведь там столько народу, охрана….

— Я пойду туда один. Молчать! Ты останешься здесь, на стене, и поможешь, когда я буду возвращаться.

— Но… Я хочу, я должен пойти с тобой!

Махайра, поднятая к самому лицу, блеснула смертью.

— Клянусь Палладием, ты сделаешь, что приказано! — Увидев отчаянное упорство в глазах «спутника», Эврипонтид добавил уже мягче:

— Проклятый афиненок, ты же видишь, что через ворота не войти. Если мы полезем через стену и оба спрыгнем с нее, забраться обратно будет трудно. А с погоней на плечах — скорее всего невозможно. Так что ты заляжешь наверху стены и, когда понадобится, втянешь меня наверх. Наш отход будет, если хочешь, твоим боевым заданием. Справишься?

— Есть, командир! — Леонтиск с чувством ударил кулаком в грудь и тут же испуганно зажал ладонью рот, поняв, что по привычке закричал чуть ли не во все горло. Где-то в глубине двора залаяла собака, но, видимо, пес был привязан, так как лай не приближался.

Пирр усмехнулся, потом кивнул на стену:

— Преодоление стены без лестниц и подручных средств. «Живая лестница». Марш!

Прием был отработан сотню раз. Леонтиск бросился к стене, уперся в нее спиной, расставив ноги в жестком упоре и сложив руки в «замок» перед промежностью. Пирр с разбегу, попав ногой точно в этот «замок», взлетел вверх, другой ногой оттолкнулся от плеча Леонтиска и через миг был уже на стене. В следующий миг вниз спустилась его крепкая рука, схватившись за которую, афинянин, кряхтя и обдирая ногами ползучую зелень, тоже вскарабкался наверх. Перед ними раскинулся ухоженный сад, с прямыми дорожками, цветниками и стриженым кустарником. На заднем плане возвышался чудесный маленький дворец, украшенный колоннами, барельефами и статуями атлетов. Перед входом шумел многоструйный фонтан, выполненный в виде играющих наяд и дельфинов.

Сидя верхом на стене, наследник рывком снял парадный хитон, обнажив мускулистый торс. Протянув хитон Леонтиску, Пирр вполголоса произнес:

— Нужно сохранить его чистым… чтобы не придрались, когда переполох поднимется. Ну все, сиди тихо. До четвертой стражи не вернусь — значит, зацапали. Ну да это ты, я думаю, услышишь. Тогда возвращайся к нашим и держи рот на замке. Бывай, Львенок!

Словно большая кошка, царевич беззвучно спрыгнул вниз. Сидя на корточках, огляделся, затем, махнув рукой Леонтиску, исчез в глубине ночного сада.

— Да хранят тебя боги! — нервно прошептал афинянин, комкая в руках переданную на сохранение одежду. «Чистым, это значит — без следов крови!» — вдруг понял он и с ужасом прижался к стене, только сейчас понимая, в какую историю впутался.

Леонтиск и не подозревал, что процесс ожидания настолько нестерпим. Прошло не более четверти часа, а он уже извелся, напряженно вслушиваясь и всматриваясь в волнующуюся материю ночи. Каждый шорох пугал его, заставляя распластываться по стене в попытке стать с ней одним целым, каждое движение на прилегающей к дому территории привлекало его взгляд, пронзавший тьму как совиное око.

Прошла еще одна вечность. Звезды едва сдвинулись с места, и горизонт еще не заалел зарей, но Леонтиск уже был уверен, что с наследником что-то случилось. Великие силы, зачем он отпустил его одного? Лишняя пара глаз и две умелых руки еще никому не были помехой. Вдвоем бы они как-нибудь справились… Само дело, задуманное сыном царя, вызывало у Леонтиска нервную дрожь. Несмотря на годы, проведенные в агеле, школе воинов, он все еще не представлял себе, каково это — своими руками лишить человека жизни, смотреть в его наполняющиеся мукой и ужасом глаза, наблюдать за смертными конвульсиями. Бр-р-р! Леонтиску уже приходилось видеть смерть — однажды один мальчишка из эномотии Леотихида во время учений, именовавшихся по уставу «упражнением по перепрыгиванию преграды», споткнулся и упал в ров, да так неудачно, что сломал себе шею. В другой раз в день Гимнопедий, когда «львы», выпускники агелы, доказывали свое право на звание воина в поединке, один силач, не рассчитав, раскроил противнику голову мечом, разрубив добротный коринфский шлем. Вспомнив брызнувшую на лицо неудачника кроваво-серую массу мозгов, Леонтиск передернулся. Нет, не скоро еще ему удастся стать настоящим воином, без колебаний и сожаления отправляющим себе подобных в царство теней. Для этого нужно закалиться духом, стать жестким, беспощадным… Таким, как Пирр. Вот у кого не дрогнет рука выпустить кровь врага или, как сегодня, обидчика отца. В том, что у царевича достанет сил справиться со взрослым мужем, скорее всего вооруженным, афинянин не сомневался. Но будет ли у Эврипонтида возможность пробраться к покоям македонца, и, совершив месть, беспрепятственно вернуться обратно?