Левицкий Михайлович - МАРК КРАСС

– Хорошо, что я нашел поддержку в твоем лице, но получу ли ее от римских граждан? – немного замявшись, продолжил Красс. – Ты, Помпей Великий, – властитель толпы, народ тебя боготворит. Я же на такое отношение к себе рассчитывать не могу: у одних вызывает зависть мое состояние, нажитое годами упорного труда, другие ненавидят меня за децимацию во время войны с рабами. Поверь Гней, у меня самого сердце кровью обливалось, когда пришлось казнить этих трусов, но иначе было нельзя.

– Ты поступил правильно, Марк. Римляне стали слишком заботиться о своей шкуре, поэтому твои предшественники и были биты Спартаком. Они забыли: Рим стал великим оттого, что его граждане ценили отечество дороже собственной жизни.

– Рад, что ты меня понимаешь, Гней, – расчувствовался Красс.

– Можешь рассчитывать на меня и на моих клиентов, – Помпей продолжал поражать богача своей доброжелательностью. – Придется немного потратиться на длинные языки, но зато твое имя будут выкрикивать на каждом углу. Через неделю эти крикуны убедят весь Рим, что Марк Красс – самый достойный кандидат в консулы.

– Кстати, насчет денег, – встрепенулся Красс. – Ведь даже твои клиенты не слишком охотно будут рвать глотки бесплатно. Завтра утром мой управляющий доставит три миллиона сестерциев. Трать их по своему усмотрению. Будет надо еще – дай мне знать, и ты получишь любую сумму.

– Три миллиона – это слишком большие деньги. Я не смогу потратить на твое дело и половины их.

– Денег никогда не бывает много, – усмехнулся Красс.

– Повторяю, нет нужды выбрасывать на подхалимов столь огромную сумму, когда они слушаются и бесплатно, – вновь попытался возразить Помпей.

– И все же я пришлю три миллиона сестерциев, – чтобы закончить разговор, грозивший затянуться до бесконечности, Красс подал руку Помпею. – Благодарю за помощь и теплые слова. Прощай, Гней.

– Прощай, Марк.

После ухода гостя Помпей еще долго стоял в задумчивости. Как человек, хотя и обласканный фортуной, но происходивший из незнатного всаднического сословия, Помпей гордился тем, что первый богач Рима и победитель Спартака пришел просить его о помощи. Помпей Магн с радостью выразил свою готовность оказать содействие сенатору, и здесь он не покривил душой. Просто Помпею хотелось, чтобы Красс был чем-нибудь ему обязан. Единственное что смутило Помпея, – это предложенные Крассом деньги. "Не будет ли это выглядеть так, будто он меня купил?" – размышлял он.

Об одном лишь не подумал Помпей: должность консула ему придется исполнять вместе с Крассом. Как выяснилось позже, это было главное, над чем стоило задуматься Помпею Магну.

Помпей с таким усердием принялся хлопотать за Красса, что немало удивил римлян. Накануне выборов он заявил в Народном собрании, что будет так же благодарен за товарища по должности, как и за само консульство. С такой протекцией Крассу было просто невозможно не победить на выборах.

– Гней, у тебя особый дар возвышать своих врагов, – предостерегал Помпея Метелл. – Когда-то у тебя неплохо получилось провести в консулы Марка Лепида и потом самому пришлось с ним бороться. А ведь Сулла предупреждал тебя…

– Метелл, ведь ты не Сулла, а Красс не Лепид. Можно в чем угодно обвинять Красса, но только не в подлости и неблагодарности.

– Что ж, посмотрим, – пожал плечами Метелл, – власть сильно меняет людей. Впрочем, победа над Лепидом принесла тебе еще большую популярность.

– Надеюсь, до этого не дойдет.

Дружба Помпея с Крассом оказалась столь же недолговечной, как любовь продажной женщины. Их единодушию пришел конец сразу же после того, как они облачились в консульские тоги. Гней Помпей, баловень судьбы и любимец толпы, стремился добиться еще большего расположения римских плебеев весьма простым способом. Его стараниями народным трибунам были возвращены все права, отмененные ранее Суллой. Красс упорно боролся против новшеств Помпея, ведущих к всевластию толпы, но, увы, безрезультатно.

Другим камнем преткновения для консулов стали суды. Со времен Суллы правосудие отправлялось присяжными из числа сенаторов. Они ревностно исполняли свои обязанности до тех пор, пока в качестве обвиняемого не представал их коллега. И тогда добиться осуждения было практически невозможно, каким бы тяжким не было преступление. Брали верх если не деньги, то чувство сострадания к провинившемуся собрату. Таким положением вещей был, естественно, недоволен народ, и Помпей вознамерился передать суды тому сословию, из которого сам и происходил, то есть всадникам. Красс яростно защищал установленный Суллой порядок, но за сенаторами ему удалось сохранить лишь третью часть мест в коллегии присяжных.

Марк Красс, бывший выразителем сенатской партии, получил тяжелый удар от своего младшего товарища по консульству. Противодействуя Помпею, Красс добился лишь того, что потерял свой авторитет в глазах римского плебса. Отныне богач не смог бы добиться даже самой маленькой выборной должности. Чтобы не кануть в безвестность, Крассу нужно было срочно возвращать расположение народа.

Изобретательный консул прекрасно знал слабые места толпы и выбрал безошибочный путь поднять свою популярность у столичной черни – беспримерную щедрость. На празднике, посвященном Геркулесу, он совершил грандиозное жертвоприношение. Для народа за счет Красса накрыли десять тысяч столов, и любой желающий мог пить и есть вволю. Затем Красс выдал каждому гражданину Рима хлеба на три месяца из собственных запасов.

На протяжении всего консульства продолжалось соперничество Помпея и Красса. К концу срока они настолько разошлись друг с другом, что прекратили всякое общение. Римляне, наблюдая такую распрю между высшими должностными лицами и самыми влиятельными людьми государства, справедливо опасались продолжения ее на поле битвы. Народ принялся просить консулов примириться, но оба единодушно отказались, оставаясь во власти чувств, а не разума. Тогда жрецы и предсказатели начали предвещать наступление многих несчастий, если консулы не вернут дружбу, которая существовала меж ними во время выборов и в начале консульства. В ответ на это Красс с Помпеем по-прежнему продолжали хранить молчание, словно подобные обращения относились вовсе не к ним.

И вот оба консула пришли на форум, чтобы сложить свои полномочия пред лицом тысяч римлян. Церемония уже подходила к концу, когда ораторское место занял немолодой человек в простом, довольно старомодном одеянии.

– Я римский всадник Гай Аврелий, – представился он. – Всю жизнь я прожил в Лигурии, и все помыслы мои были направлены на то, чтобы вырастить хороший урожай капусты, вовремя убрать пшеницу, подороже продать свинину. Никогда я не занимался общественными делами и порой даже не знал имен консулов, избранных на следующий год. Лишь один-единственный раз мне удалось попасть в Рим; то было во время триумфа Суллы, да хранят его боги в ином мире. Я до сих пор прекрасно помню тот день, когда шел за колесницей великого диктатора, избавившего Вечный город от кровавых распрей и установившего мир между гражданами. И вот теперь во второй раз я посетил Рим. Не жажда почестей, не стремление сделать выгодные покупки и не желание созерцать самый великий город мира, хотя он достоин внимания, заставили совершить меня долгий и нелегкий путь. Причиной тому стало необычное видение. Однажды днем я почувствовал неодолимое желание лечь спать, хотя до этого никогда не спал при свете солнца. Едва я опустился на ложе и закрыл глаза, ко мне явился сам Юпитер. Громовержец повелел мне всенародно объявить, чтобы римляне дозволили консулам сложить с себя власть не ранее, чем они станут друзьями. Позвольте же, уважаемые консулы, обратиться к вам с просьбой выполнить волю всемогущего Юпитера.