Левицкий Михайлович - МАРК КРАСС

Лишь после этого Юлий Цезарь отправился на Родос, чтобы совершенствоваться в красноречии, и немало преуспел в этом искусстве. По прибытии в Рим Цезарь привлек к суду Долабеллу, обвинив его во взяточничестве и вымогательстве. Сенатор был оправдан, но Цезарь получил широкую известность как борец за справедливость. Впоследствии обучение Цезаря красноречию по канонам греческой школы принесло долгожданные плоды – Гай Юлий выиграл несколько процессов и добился популярности у римских плебеев. Его обеды и пиры добавляли ему известности, но вместе с тем росли и долги. Когда Цезаря избрали квестором, и он уже собирался отправиться в Испанию, возмутились его кредиторы. Возникла угроза, что Гай Юлий так и не вступит в должность, которой добился с таким трудом. И тогда поручителем согласился стать Марк Красс.

В тот день Красс уже закончил все намеченные дела и теперь наслаждался вечерней прохладой и тишиной атрия. Вдруг до его слуха донесся стук в парадную дверь, такой сильный и требовательный, что сенатор услышал его через дубовую дверь и длинный коридор. Спустя недолгое время в комнату, словно вихрь, влетел человек.

Вошедший был высокого роста, гладиаторского телосложения, с бледным лицом, на котором застыла печать развратной жизни в виде многочисленных морщин. Но главное, что бросалось в глаза при виде гостя, – это его дикий, неукротимый взгляд и краснота вокруг глаз, резко контрастирующая с белоснежной кожей лица. В глазах человека стояло какое-то звериное выражение, которое часто пугало людей, особенно увидевших его впервые.

Бесцеремонным визитером Красса был Луций Сергий Катилина, и первое впечатление о нем не было обманчивым: дурная слава о его проделках ходила со времен Суллы. Еще до введения диктатором проскрипционных списков он убил своего брата, чтобы завладеть его имуществом. Затем Катилина попросил внести родственника в список, словно живого, что и было сделано. Таким образом он избежал суда как братоубийца. В благодарность за это Катилина выследил и убил некоего Марка Мария, внесенного в проскрипционные списки. Его голову он принес сидевшему на форуме Сулле, а сам подошел к храму Аполлона и вымыл окровавленные руки в священной кропильнице. Помимо прочих преступлений, его обвиняли в сожительстве с дочерью и убийстве шурина.

Всю жизнь Катилина провел в роскоши и наслаждениях. Столь расточительный образ жизни помог ему в короткий срок промотать отцовское наследство и имущество убитых родственников. Катилине удалось занять должность пропретора в Африке. Несчастная провинция целый год едва выдерживала огромные поборы. Все деньги шли на удовлетворение порочных страстей пропретора и его товарищей, в сравнении с которыми разбойники были невинными младенцами. В Риме он содержал отряд гладиаторов, следовавших за ним по пятам и готовых ради патрона совершить любое преступление.

Такой вот человек стоял перед Крассом. А позади него лепетал оправдания перепуганный до смерти привратник:

– Я только открыл дверь, он ударил меня… Я пытался остановить… снова ударил…

Красс жестом отослал привратника и поднялся с кресла. Визит гостя, обладавшего такой дурной славой, его, конечно, не обрадовал, но гость был человеком обидчивым, и кроме отряда гладиаторов, имел множество друзей, беспутных и необузданных, как и он сам. Красс не любил без крайней необходимости ни с кем портить отношения. Лицо богача не выражало никаких чувств, бесстрастным голосом он произнес:

– Приветствую тебя, Луций Сергий.

– Привет и тебе, Марк Лициний.

– Проходи, садись, – как радушный хозяин предложил Красс. – Мне только что прислали вино с моих кампанских виноградников. Отведаешь его со мной?

– Не откажусь.

Неспешно Катилина устроился в предложенном кресле. Движения его сейчас не отличались той стремительностью, с которой он ворвался в атрий. Таков был Катилина: то быстрота и уничтожающая все на своем пути сила урагана, то вялость и неторопливость в движениях. Он медленно взял наполненный кубок и начал пить, делая вид, что оценивает качество предложенного напитка.

– Марк, оно великолепно! В жизни не доводилось пить напитка прекраснее. Если бы ты не сказал, что вино из Кампании, я принял бы его за хиосское.

– Благодарю, Луций, – польщенный Красс снова наполнил кубок гостя.

– Прости, Марк, за неожиданное вторжение; чтобы не отнимать твое драгоценное время, начну с главного. – Катилина вновь пригубил понравившееся вино. – У тебя лучшие виноградники, прекрасные виллы, тысячи рабов, но скажи, положа руку на сердце: доволен ли ты положением, которое занимаешь в Риме?

– Я еще не знал ни одного человека, который довольствовался бы тем, что имеет, – ответил Красс, еще не понимая, куда клонит собеседник.

– Как тебе известно, скоро выборы консулов, и я желаю получить эту должность вместе с Гаем Антонием. – Катилина в несколько глотков опустошил кубок и продолжил речь. – Консульство я намереваюсь использовать, чтобы устранить несправедливость по отношению к старым патрицианским родам. Я желаю также, чтобы прославленные ветераны Суллы – от простого легионера до легата – заняли достойное место в Риме, а не влачили жалкое существование. Я считаю, Марк, что и тебя незаслуженно обошли люди менее достойные и не имеющие права на то положение, которое занимают. Речь идет о Помпее – ведь он давно тебе мешает?

– Я не считаю Помпея своим врагом, – осторожно заметил Красс.

– Но и к друзьям не причисляешь. Ваше соперничество уже давно обсуждается римлянами на каждом углу – столь явное не скроешь при всем желании. Сомневаюсь, что у тебя вызывают восторг его победы на Востоке. Так вот, сразу же после того, как я надену консульскую тогу, я отзову его из Азии, как это ранее сделали с Луцием Лукуллом, чтобы очистить поле деятельности для Помпея. Я сумею поставить его на место, и Рим больше не услышит об этом зарвавшемся всаднике. Римом должны управлять мы, представители древних фамилий, а не выскочки из всадников вроде Цицерона и Помпея.

Красс уже понял, что гость будет просить денег, и, пропуская мимо ушей импульсивную речь Катилины, размышлял: дать или не дать.

– Ты сам понимаешь, Марк, выборы требуют огромных средств, – словно в подтверждение мыслей Красса, произнес Катилина. – Не мог бы ты ненадолго одолжить мне некоторую сумму? Поверь, я в долгу не останусь.

Красс размышлял. Ему не хотелось связываться со столь одиозной личностью, как Катилина. С другой стороны, неизвестно, как пойдут дела; вдруг его действительно изберут консулом?

Между тем пауза затягивалась.

– Так что, Марк, каков будет твой ответ? – начал нервничать нетерпеливый Катилина.