Александр Бушков - Лунные маршалы (сборник)

Обернулось это сплошной комедией. Пули асфальт не брали, а вспышки ружей и газовые гранаты не оказали никакого воздействия на дорогу ввиду отсутствия у нее органов обоняния и зрения. Три водомета дорога спихнула в реку, где они продолжали глупо поливать покрытую нефтяными пятнами воду – водители не успели отключить пушки. Весь личный состав участка целеустремленно рассыпался по окрестностям.

– Но это же непорядок! – возмущался начальник на верхушке дерева. – Нельзя ведь!

– А пошли вы! – огрызалась дорога. – Надоели вы мне все!

Она поспешала в одной ей известном направлении, волоча за собой вросшие в асфальт корнями опрокинутые фонарные столбы, роняя, словно чешую, дорожные знаки. В округе стихийно началась паника средних размеров. Никто ничего толком не знал, и по этой причине не было недостатка в аргументированных версиях. Уверяли, что высадились марсиане, что напали коммунисты, что из зоопарка сбежал взбесившийся двадцатиметровый питон, что на Землю падает Меркурий, что в земле раскрылась дыра и оттуда лезут восьминогие огнедышащие ящерицы. Наиболее трезвые рационалисты утверждали, что это всего-навсего японцы каким-то хитрым способом рекламируют цветные телевизоры. Общество спиритов торопливо вызвало дух Наполеона, но дух, как объяснил медиум, был не в настроении, куда-то торопился и разговаривать не стал. После этого спириты утвердились во мнении, что дело нечисто, и примкнули к самым оголтелым паникерам, вопившим с крыш о конце света. Конец света был самой удобной гипотезой – она вроде бы ничего не объясняла и в то же время как бы объясняла все.

Наконец слухи докатились до военного ведомства и разведки! Люди там сидели серьезные и бывалые: сами умели распускать какие угодно бредни, поэтому действовали решительно, не отвлекаясь на байки об огнедышащих восьминогих питонах. К месту происшествия помчался вертолет, и когда он радировал, что дорога действительно куда-то бежит, срочно созвали компетентное совещание. Руководствуясь принципом «То, что нужно спрятать, держи на виду», его участники собрались в кондитерской напротив военного ведомства. Двери, правда, заперли. Началось с того, что все стали дружно шпынять начальника разведки, проморгавшего и допустившего такое…

– Что я вам – футуролог? – огрызался начальник разведки. – Могу сказать одно – у потенциального противника ничего подобного не замечено. А вообще-то, дорога – в ведении дорожной службы.

Все притихли: дорожная служба была сугубо цивильным учреждением и его шефы никак не могли быть сюда приглашены.

– Ужас! – простонал господин дипломатического облика. – Вы понимаете, как это отразится на нашем престиже?

– А на экономических связях?

– А на кредитоспособности?

– Вот вам и демократия! – саркастически захохотал очень старый генерал. – Вот вам и цивильное правительство! Нет, господа, в наше время такого анархизма не допустили бы, гестапо, несмотря на отдельные отрицательные черты, работать умело. А если ваша дорога мне аэродром подожжет? – Он замолчал и нервно скушал марципан.

– Ох, господа, вы все не о том… – раздался застенчивый голос из дальнего угла, где примостился скромный, незаметный чиновничек из ведомства, защищавшего конституцию от граждан. – Смотреть нужно в корень. Вы проверили, куда эта дорога бежит? То-то и оно… Бежать, понимаете ли, можно в разных направлениях. Хорошо, если она бежит на запад, а если на восток? Вы можете поручиться, что не будет иметь место передача секретной информации? По этой дороге, между прочим, пять лет гоняли военную технику, так что времени на шпионаж у нее хватило…

Под его ласковым, оценивающим, всезнающим взглядом всем стало чуточку зябко. Генерал поежился и рявкнул:

– За своих предков до десятого колена я ручаюсь. Никаких посторонних примесей!

– Вот это никого не интересует, – ласково разъяснил чиновничек. – Я повторяю – нужно посмотреть, куда она бежит…

В дверь забарабанили. Все конспиративно притихли, но начальник разведки разглядел в щелочку своих офицеров, отправленных для более детального выяснения, и открыл дверь. Вошедшие почти упали на стулья и стали затравленно мотать головами. Кто-то мягкосердечный подсунул им по коробке цукатов.

– Фу-у… – сказал один. – Ну и дорожка, чтоб ей…

– А что? – хором спросили присутствующие.

– Орет, что танки ей надоели. Мол, пять лет только и знают, что ползают туда-сюда. Надоели вконец…

Повисла густая, нехорошая тишина, только разведчики хрустели печеньем и шумно пили лимонад.

– Та-ак… – протянул кто-то. – И эта туда же? Мало нам пацифистов с плакатами?

– А вот гестапо бы… – завел свое генерал.

– Помолчите! – совсем невежливо оборвал его страж конституции.

– Проспали в свое время… Вы подумали, что будет, если и другие дороги от нее нахватаются? И побегут от военных кто куда? Летать наши танки не научишь…

– Что же вы предлагаете? – заломил руки господин дипломатического облика.

– Что тут еще можно предложить? – сузил глаза чиновничек и уставился на генерала. – Вам и карты в руки. Покажите, как это делалось в ваше время.

– Но ведь это, некоторым образом, объект неодушевленный, дорога… Нам как-то не приходилось, и вообще это несколько странно…

– А государственные интересы? – чиновничек взглянул так, что ноги сами подняли генерала со стула, каблуки сами щелкнули, а глотка сама собой рявкнула:

– Слуш-шаюсь!

Через пятнадцать минут из низких облаков навстречу бегущей дороге вывалились звенья ревущих самолетов, под треугольными крыльями засверкали вспышки, и град ракет обрушился вниз. Какое-то время, дорога держалась, да и большая она была, но ракеты способны были разрушить бетонные укрепления, не то что асфальт…

И все было кончено. Обломки асфальта тщательно собрали, погрузили в стальные контейнеры и отправили утопить в море, чтобы и намека не просочилось насчет того, что была дорога, которой надоело терпеть на себе танки.

Чрезвычайно гордый собой генерал вломился в кондитерскую. И застыл в дверях. Участники совещания сидели не шевелясь, уставясь в одну точку, а бледный начальник разведки держал возле уха телефонную трубку и считал вслух:

– Сорок вторая… сорок третья… сорок четвертая…

Вы, должно быть, слышали, что давным-давно, в добрые старые времена… Кстати, почему мы так любим называть старые времена добрыми? Потому, наверное, что сами в те времена не жили, а там, где нас нет, кажется всегда лучше. Может быть, именно поэтому лет через триста потомки назовут и наши времена добрыми старыми. Наверняка назовут. Вот и получается, что и мы с вами живем в добрые старые времена. Только об этом не догадываемся.