Александр Бушков - Лунные маршалы (сборник)

– Нет, – сказал Савин. – Лично я не боюсь. Уверен, что и другие тоже.

– К сожалению, мы вынуждены оперировать чисто умозрительными категориями. – Патер задумчиво улыбнулся. – Впрочем… У меня два шанса против одного вашего. Я могу стать и пригоршней праха, но могу и обрести загробное бытие. Вам суждено только первое – ведь второе вы решительно отрицаете.

– Отрицаем, – сказал Савин. – Очень даже решительно. И тем не менее – последнее слово не за вами. Насколько я понимаю, отвечать за свои грехи на Страшном суде придется и верующим, и атеистам?

– Безусловно.

– Отсюда следует: если бог существует, то даже не верящим в него гарантированы те же два шанса, что и вам. Не так ли?

– Из вас получился бы хороший схоласт.

– А если серьезно? – спросил Савин.

– Серьезно? Вы не верите в загробное бытие. Вы всего лишь пытались найти способ изящно отразить мой выпад. И отразили, согласен. Но может случиться и так, что этот ваш «ответный удар» станет первой трещинкой в мировоззрении атеиста, первым шагом по дороге, которая приведет к вере. Такие случаи бывали и в наше время – несгибаемые, казалось бы, атеисты становились верующими…

– Их слишком мало, – сказал Савин.

– И первых христиан можно было когда-то пересчитать по пальцам… Остановите здесь, пожалуйста.

Они уже въезжали в Монгеруэлл. Савин плавно подвел машину к тротуару – он не любил тормозить резко, в стиле детективов с телеэкрана. Солидный, чуточку опереточный полисмен бдительно отметил взглядом иностранный номер машины и прошествовал дальше.

– Хотите знать, в чем еще одно ваше преимущество? – спросил вдруг патер.

– Хочу, – кивнул Савин. Он не торопился – ему оставалось миль пятьдесят, а время едва перевалило за полдень.

– Вы такие целеустремленные. – В голосе патера явственно промелькнула ирония. – Вы несетесь на мощных машинах по великолепным автострадам, ни на секунду не забывая о высотных зданиях, сети Глобовидения и штурмующих Юпитер космических кораблях. Попробуйте остановиться и оглянуться, побродить среди холмов, которые ничуть не изменились за последнюю тысячу лет, у моря, вдали от грохота цивилизации и мельтешения ее огней. Попробуйте пожить медленнее, чтобы мир за окном машины не сливался в пеструю полосу. И кто знает, может, обнаружите…

– Что именно?

– Иногда это дает странные результаты. Я не зря упоминал о случаях, когда воинствующие атеисты становились верующими. Буквально два дня назад здесь, в Монгеруэлле, ко мне обратился один темпоральный физик, напрочь разуверившийся в своем деле и, по-моему, склоняющийся к богу… Всего вам наилучшего.

Он поклонился, захлопнул дверцу и неторопливо зашагал прочь – маленькая сухощавая фигурка в черной сутане, очень уместная среди старинных домов Монгеруэлла. Интересный попище, подумал Савин, трогая машину. Но о каком это Т-физике он говорил? Неужели? Вот это везение, если так, вот это удача…

За пределами Монгеруэлла он прибавил скорость. Жемчужно-серый, прямо-таки в тон погоде, «гарольд», словно кабан сквозь камыши, мчался сквозь редкие струи дождя по исчерченной разноцветными зигзагами черной автостраде. Ровное урчание мотора и сто раз испытанный, но всегда пьянящий охотничий азарт приятно щекотали нервы. Снова все нужно было начинать с нуля, впереди была Неизвестность, которой, хотела она того или нет, предстояло стать Информацией, на полчаса или час способной приковать к экранам сотни миллионов людей.

Савин остановил машину. Вылез, прошел метров двадцать и встал над обрывом. Бессмысленно метались чайки, далеко внизу волны разбивались о граненые скалы, ветер трепал плащ и волосы.

Он долго стоял так, потом вернулся к машине, сел за руль и закурил, не закрывая дверцы. Рассеянно щелкнул клавишей. Вспыхнул маленький цветной стереоэкранчик, автоматически включилась «панорама». Пять секунд – щелчок – переход на другой канал; пять секунд – щелчок – переход.

Услышав свою фамилию, Савин встрепенулся и тронул кнопку. Молодой диктор вещал с хорошо отрепетированной торжественностью:

– Итак, Золотой Кон в Шотландии! Вчера в Эдинбург прилетел Константин Савин, входящий в десятку лучших и всемирно известных репортеров Глобовидения, удостоенных высшей награды Международной организации журналистов – Золотого Пера. Машину Савина видели затем в Глазго и Баллахулише. Что ищет в Шотландии один из королей объектива? Пока неизвестно. Как удалось установить нашим репортерам, Савин не в отпуске, следовательно, он в поиске. Что на этот раз? Вспомним фильмы Савина последних трех лет. Их темы – поиски динозавров в сельве Амазонии и золота инков в Андах, репортаж о работе экспедиции «Селена-4», искавшей на Луне следы пришельцев, работа о тайнах архивов Ватикана, «По следам полковника Фосетта», «Вновь о Железной Маске», «Ценности РСХА», «Двойники и История». Что на этот раз? Неужели Шотландия даст Золотому Кону материал для нового фильма, не уступающего предыдущим? Что это за сенсация, которую проморгали мы? Посмотрим, будем ждать…

Он загадочно улыбнулся зрителям и исчез с экрана. На смену ему появились титры «Двойников и Истории». Савин ударил себя по колену: «Ах, черти!» – выключил стереовизор. Сердиться было бы смешно и глупо, – гоняясь за тайнами и сенсациями, будь готов к тому, что однажды тебя затянет в собственный механизм. В другое время и в другом месте это не имело бы для Савина ровным счетом никакого значения, но сейчас… А что, собственно, сейчас? Ты не детектив, сказал он себе, и твое нынешнее дело ничего общего с криминалом не имеет. И все же…

Савин разгладил на колене подготовленную отделом информации Глобовидения справку, перечитал еще раз. Полторы тысячи жителей, два отельчика, пять кабачков, три десятка рыболовных суденышек, давно заброшенный и не представляющий никакого интереса ни для туристов, ни для историков замок какого-то полубарона, полуразбойника XV века. Промышленных предприятий нет, сельским хозяйством не занимаются, каких-либо контор, равно как и любых других учреждений, нет…

Через пятнадцать минут Савин въезжал в городок – тихий, безмятежный и чистый. Дома и уличные фонари здесь были неподдельно старинными, как и вывески, решетки крошечных газонов, почтовые ящики. Даже кошка, неторопливо переходившая улицу, чем-то неуловимо отличалась от своих товарок из Глазго или Баллахулиша, Савин пугнул ее гудком – она и ухом не повела.

Отель назывался «Вереск». Три этажа в шесть окон по фасаду, вывеска, торчавшая перпендикулярно стене на затейливом литом кронштейне, – старинная орфография и вполне приемлемо нарисованный куст цветущего вереска. Любителей древностей здание непременно умилило бы. Савин не причислял себя к таковым. Старинные дома ему просто нравились. Не больше.