Игорь Забелин - Записки хроноскописта

В самом деле, никакие внешние стимулы не требовали от атлантов ускоренного общественного и технического развития — они продолжали сибаритствовать на лоне тропической природы и сибаритствовали до тех пор, пока катастрофа разом все не уничтожила.

Антаркты же оказались в принципиально ином положении: ледники наступали, природные условия ухудшались, и быстрое общественное развитие, быстрое совершенствование техники стали для антарктов необходимостью, жизненно важной потребностью.

— Вот почему, — говорил я атлантологу, — первая высокая цивилизация и должна была сложиться в Антарктиде, а не в Атлантиде!

Остановить и уничтожить ледники антаркты, разумеется, не могли. Цивилизация их в конечном итоге погибла, и лишь смутные следы ее удалось рассмотреть Щербатову и Вийону в оазисе… Сами же антаркты, вероятнее всего, покинули на кораблях суровую родину и рассеялись по земному шару… Рассказы антарктов о своей прежней родине были усвоены народами, с которыми они постепенно смешались, и в виде легенд достигли берегов Средиземного моря. Греческие ученые обнаружили в легендах рациональное, поверили им и потому упорно наносили Южный материк на свои карты…

— Вы думаете, я буду с вами спорить? — хитро сощурившись, спросил меня атлантолог после того, как я исчерпал все свои доводы. — Ничуть не бывало!.. Помните, как Нильс Бор оценивал физические гипотезы?… Было у него два критерия: «достаточно сумасшедшая» и «недостаточно сумасшедшая». Во втором случае гипотеза отбрасывалась как негодная. Так вот, гипотеза Щербатова-а она останется гипотезой, пока новые исследователи не найдут ей подтверждения, «достаточно сумасшедшая» для того, чтобы ее узнали все!

Я же вам говорил, что атлантологи-замечательные люди!

И теперь я могу признаться, что включил в свои записки очерк о Щербатове именно потому, что гипотеза его сразу же показалось мне «достаточно сумасшедшей»! Я за смелых «чудаков», за дерзких мыслителей, потому что дерзкие мыслители-сродни революционерам. Они ломают привычные представления о мире, они расширяют горизонты, они учат смелости. Это и имел в виду Анри Вийон, когда осторожно сказал мне в Париже, что люди дерзкой мысли оставляют после себя след не только в той науке, которой занимаются, — они пробуждают смелость мысли у всего человечества, они обогащают человечество самым важным способностью переступать границы привычного!

…Когда мы с Березкиным подвергли хроноскопии обломок горной породы из геологической коллекции Мориса Вийона и Александра Щербатова, мы увидели лишь мятущийся рой жестких, как железо, снежинок… Та же снежная крупа занесла следы Мориса Вийона и Щербатова-они исчезли навсегда.

Но отважным исследователям поставлен в Антарктиде памятник-трехметровый дубовый крест, обращенный к югу. На нем написано: «В память капитана Р. Ф. Скотта, офицера флота, доктора Э. А. Уилсона, капитана Л Э. Дж. Отса, лейтенанта Г. Р. Боурса, квартирмейстера Э. Эванса, которые умерли при своем возвращении с полюса в марте 1912 года. «Бороться и искать, найти и не сдаваться».

Ни имени Мориса Вийона, ни имени Александра Щербатова, как видите, нет в списке погибших. Но ведь он поставлен всем, кто умел бороться и искать, найти и не сдаваться.

Это, наверное, самое трудное, что можно себе представить, — найти и не сдаваться.

в которой героем моего рассказа вновь становится философ Петя; кроме того, читатель узнает, по каким причинам мы все до одного отказались искать клад, а также услышит кое-что об Африке

Как разыскал меня в поселке Приморском, недалеко от Адлера, где мы отдыхали с женою, философ Петя, мой товарищ по работе в Хаирханском массиве, до сих пор остается тайной.

Но — разыскал и однажды предстал передо мною в тот жаркий обеденный час, когда мы, уйдя с моря, обычно отдыхали в саду, в тени виноградника.

— Я нашел клад, — сказал Петя

— Рад, что у клада теперь столь надежный хозяин, — сказал я, улыбаясь — И достойный. Поздравляю с удачей.

— Спасибо Только за кладом надо еще сходить. Очевидно, во всем виновато переутомление, вызванное хроноскопией и работой над книгами, но смысл Петиных слов доходил до моего сознания как бы сквозь плотно свалявшуюся вату, и мне пришла в голову нелепая мысль. Наш хозяин, Вася, работал в совхозе конюхом, и я почему-то решил, что Петя нуждается в его помощи.

— Вам подвода нужна?

— Не нужна подвода, — быстро сказал Петя — Клад еще надо найти.

— Петя, прошу вас, — сказала моя жена. — Мы здесь отдыхаем! Никаких деловых разговоров. Очень прошу вас!

— Я все понимаю, — кивнул Петя. — Абсолютно все!

— Усаживайтесь поудобнее и вообще чувствуйте себя как дома, — сказал я. Ведь про клад в двух словах не расскажешь. Представляю, сколько вам пришлось пережить!.. А через час пообедаем и, кстати, обмоем вашу находку. У нас припасена бутылка отличного венгерского.

— Переживаний пока немного было, — смутился Петя. — А находка моя столько веков обмывалась, что не знаю уж, как и уцелела. Просто чудо…

Тут с моря вернулись наши друзья, Ева и Яша. Я познакомил их с Петей и в точности повторил его последние фразы

— Воистину сказочный клад, — согласился Яша. — Несколько веков его «обмывали», и все-таки кое-что осталось?!

— Нет, — сказал Петя. — Не клад обмывался, а ваза, и не людьми, а морем…

— По порядку, Петя, — взмолился я. — Ради бога, начните сначала.

— Мы нашли огромную глиняную амфору с планом замка, и на плане указано, где зарыт клад! Нам удалось вытащить ее из трюма затонувшего корабля. Просто чудо. Корабль, наверное, лет четыреста назад затонул, и все сохранилось.

— Действительно, чудо, — согласился я. — Это и есть начало?

— Нет. Самое начало было в Москве. — Петя почувствовал, что путается. Сейчас я все объясню! Вы знаете, я увлекся подводным плаванием…

— Он и спелеолог, он и аквалангист, — пояснил я Еве и Яше. — Удивительно! И философ к тому же… А Петя продолжал:

— Знаете, после Хаирхана я решил, что должен увидеть море изнутри. Потому, наверное, что в подземные озера ныряешь как в ночь. А море днем-другое, правда?.. Вот и связался я с археологами-подводниками, чтобы приятное с полезным соединить. Как философ, я по эстетике специализируюсь, а прекрасное оно повсюду вокруг нас разлито. И в природе, и руками человека творится. Часто, к сожалению, мимо проходим мы, а если приглядеться!.. Еще тогда, зимою, я подумал: найти бы клад из прекраснейших ювелирных изделий, таких, чтоб украсили они лучшие наши музеи…

— Вот это целеустремленность! — сказал я. — Решил найти клад и — нашел!

Ирония моя не дошла до Пети.