Александр Авраменко - Мы всякую жалость оставим в бою…

Какое интересное соединение! А как же: «В одну упряжку впрячь не можно вола и трепетную лань?»

— По проведенным расчетам такой состав корпуса был признан оптимальным для тех задач, которые Вам предстоит решать. Соединение необычное, и потому Вам, соратники, предстоит провести серьезную подготовку, чтобы добиться слаженной и четкой совместной работы. О том, как готовятся к высадке наши союзники, Вас проконсультируют командир танкового полка прорыва Всеволод Львович Соколов, который был инструктором в ударной дивизии СС «Викинг» и командир воздушно-десантного полка Александр Иванович Родимцев, бывший офицер-инструктор итальянских парашютно-десантных частей.

— Как Вы все понимаете, подготовка Вашего корпуса носит строго секретный характер. Поэтому я прошу извинения у соратников-москвичей, но, к сожалению, посещение дома отменяется…

Как отменяется? А вещи, а Танкист?! Я без своего кота воевать отказываюсь!!!

Генерал-воевода вставляет сове слово:

— Просим извинить, соратники, но нам пришлось Вас немного обмануть. Ваши вещи находятся в кремлевской гостинице, где вы и проведете ближайшие три-четыре дня.

— А сейчас, — снова говорит Кутепов, — мне хочется представить всем присутствующим командира амфибийного корпуса специального назначения, генерал-лейтенанта Горбатова.

Наш будущий комкор — широкоплечий мужичина, с костистым и неприятным лицом, на котором застыло какое-то палаческое выражение. Похоже что мы с ним намаемся… Стоп! А что это у тебя, соратник … виноват, господин генерал-лейтенант, значка партийного не видать? Хотя постойте-постойте, это какой Горбатов? Это не тот ли, которого по приговору Святейшего Синода?!.. Ну, точно — это ж его, после смерти Корнилова… за участие в заговоре генералов!!!

М-да, держись теперь, соратники. Этот зверюга носом землю рыть будет, чтобы только опять в монастырь не загреметь!

— Военным комиссаром амфибийного корпуса специального назначения был рекомендован генерал-лейтенант Вашугин.

Оп! Маска-маска, я тебя знаю! Это ж Николай Николаевич, он у нас в Академии «Теорию патриотизма» читал. Ну, это неплохо, у меня по патриотизму двенадцать было…

— А корпусным иерархом рекомендован архимандрит о. Платон.

Понятно. А гемма наперсная, ОГО, именная гемма-то, изумрудная, в золотой оправе. А именная гемма — это как Герой России. Вот вам и корпусной иерарх.

— Я полагаю, — говорит Александр Павлович, — что теперь соратникам необходимо познакомится друг с другом. Поэтому предлагаю перерыв. Через час соберемся вновь и обсудим задачи корпуса уже конкретней…

Наша жизнь течёт по чёткому графику: время боевых вылетов, время отдыха. Три недели полётов, неделю на земле. Вначале в воздухе в основном летали истребители. Бомбардировщики применялись для подавления радиолокационных станций и аэродромов Южной Англии. Сперва жарко было. Доставалось всем. Ни разу мы не возвращались из полётов невредимыми: изрешечённые плоскости и фезюляжи, неработающие моторы. Кое-кто вообще сгорал в небесах Англии, падал в Канал, исчезал в разрыве зенитного снаряда. Потом стало легче: Дувр, Дил, Хокиндж, Мартлисем, Мидл-Уэллоп, Кенли — основные аэродромы истребительной авиации превратились в пепел и песок. Уничтожена была и радарная сеть на побережье, выбиты пилоты истребителей. Сами Острова были плотно блокированы союзным военно-морским флотом и гидроавиацией, в море рыскали подводники Дёница и Кузнецова, не позволяющие ни одному судну приблизится к берегам Англии. Одновременно тысячи и тысячи самолётов наносили мощнейшие удары по всей стране. Полыхали авиазаводы, металлургические и моторостроительные предприятия, горели поля и сады. Даже огороды перелопачивались фугасными бомбами. Когда пришла осень, во всей Англии не было ни одного действующего завода, её верфи и порты представляли собой груду развалин, города — сплошные пепелища. Поля были выжжены дотла, плодовые рощи представляли собой груды щепок. Шахты — пустые дыры в земле. В Скапа-Флоу из воды торчали мачты того, что когда-то считалось лучшим флотом мира, весь Королевский Гранд-Флит был уничтожен налётом союзной авиации в течение часа, когда с небес пошёл стальной дождь. Наступала экономическая катастрофа. Англичане в отчаянии предпринимали попытки прорвать блокаду подводными лодками, но за пределами действия их чудом уцелевших самолётов висели дирижабли противолодочной авиации, а сотни гидросамолётов рассекали небеса тщательно обшаривая при помощи радарных установок волны океана. Нам оставалось только выждать, и «лимонники» сами упадут на колени, невзирая на вопли ополоумевшего Черчилля. Небо над Британией стало царством союзной авиации, уверенно низводящей бывшую правительницу мира к нолю. В зиму метрополия вступала без продуктов, топлива, энергии, наконец, просто без крыши над головой её жителей. Наша разведка доносила, что в Лондоне участились случаи голодных бунтов. Операция «Адлерангрифф» полностью оправдала себя…

Двадцатого декабря я получил телеграмму из дома о рождении дочери, и обратился с рапортом по инстанции о предоставлении очередного отпуска. Мою просьбу удовлетворили, и я отправился домой. Дни перед отъездом были заполнены хлопотами по поиску подарков родным, передаче дел моему заместителю, а так же многочисленной писаниной, возникающей всегда в конце года. Наконец все проблемы были решены и я нагруженный словно мул многочисленными чемоданами выехал в Россию. Добрался я до дома на второй день после выезда из части, благодаря Бога за изобретение авиации, иначе бы тащился ещё не меньше недели на поезде, а то и больше. Наконец и знакомые ворота, бросаю чемоданы на дворе и вбегаю в дом, на ходу скидываю шинель, фуражку и наконец я в детской… Ещё летом мы решили с женой, что в этой комнате будет жить наш ребёнок… Осторожно прохожу по мягкому ковру к кроватке: вот оно, моё маленькое чудо. Спит. Чуть-чуть подрагивают ноздри тонкого носика во сне, интересно, какого цвета у неё глазки? Зелёные, как у Светы, или серые, как у меня? Скоро узнаю… Моя любимая жена отдыхает рядом на кровати, накрытая шалью. Осторожно отрываюсь от кроватки и стараясь не шуметь подхожу к Светлане, целую её. Жена открывает сонные милые глаза, не понимая ещё, что происходит, затем окончательно просыпается и обвивает мою шею руками. Несколько бесконечно коротких мгновений мы сидим обнявшись, ощущая ту общность людей, действительно любящих друг друга. Наконец неохотно разрываем обьятия, Света тихонечко встаёт с кровати, чтобы не потревожить нашу дочурку, и мы на цыпочках выходим из комнаты, чтобы опять слиться в поцелуе…