Урсула Ле Гуин - Орсиния (сборник)

Его автобус ушел! Ушел, унесен волнами в морской простор вместе с экскурсоводом, коллегами доктора Керета, здешними его знакомыми-микробиологами и тайными агентами. Все они исчезли вместе с автобусом и оставили Версаль в полном его распоряжении. Рядом с ним Людовик XIУ, казавшийся меньше ростом из-за того, что сидел на немыслимо громадном коне, точно утверждал существование этой абсолютной привилегии. Керет поднял голову и посмотрел на бронзовое лицо короля, на большой бронзовый нос Бурбонов — так малыш смотрит порой на старшего брата: любящим и чуть насмешливым взглядом. Керет вышел из ворот, заглянул в кафе на противоположной стороне дороги, ведущей в Париж, и сестра его принесла ему вермут, который он выпил, сидя под сикоморой за пыльным, выкрашенным зеленой краской столом. Ветер, дувший с юга, из тех лесов, был пропитан чуть горьковатыми ароматами ночи, осени и опавшей листвы. Вкус его напоминал вкус вермута.

Чувствуя себя совершенно свободным, он сам выбрал тропу и, когда ему этого захотелось, пошел на станцию пригородной электрички, купил билет и вернулся в Париж. На какой станции метро он вышел, не знает никто, возможно, даже он сам; он не помнил и того, по каким улицам скитался во время своего бегства. В одиннадцать часов вечера он стоял на мосту Сольферино у парапета — невысокий мужчина сорока семи лет в дрянном костюме; свободный человек. Он смотрел, как дрожат, отражаясь в темной воде спокойно текущей реки, огни моста Сольферино и других, дальних мостов. Вдоль реки по обоим ее берегам располагались возможные убежища: это дом правительства Франции, а там — посольства Америки и Англии… Он прошел мимо всех этих зданий. Наверное, было уже слишком поздно, чтобы стучаться куда-либо. Стоя на мосту между правым и левым берегом, он думал: Все, больше никаких убежищ не осталось. Как не осталось ни королевских тронов, ни волков, ни кабанов; даже африканские львы вымирают. Единственным безопасным убежищем для них является зоопарк.

Но он никогда особенно не заботился о собственной безопасности, а теперь подумал, что не особенно заботился и об убежище, обретя нечто значительно более ценное: свою семью, свое наследие. А здесь он по крайней мере прогулялся по саду, который больше чем жизнь, по тем дорожкам, где до него гуляли его старшие — коронованные — братья. После такой прогулки он, конечно же, никак не мог спрятаться в зоопарке. И Керет пошел по мосту дальше, под темные арки Лувра, возвращаясь в свою гостиницу и понимая теперь, что одновременно был и королем, и вором, а потому везде чувствовал себя как дома, а к родине его привязывала всего лишь обыкновенная верность. Да и что еще способно воздействовать на человека в наши дни? Царственной походкой Керет проследовал мимо агента тайной полиции, торчавшего в вестибюле гостиницы; за пазухой он прятал украденные, неиссякающие фонтаны Версаля.

Ночь спустилась по заснеженной дороге, идущей с гор. Тьма поглотила деревню, каменную башню Замка Вермеа, курган у дороги. Тьма стояла по углам комнат Замка, сидела под огромным столом и на каждой балке, ждала за плечами каждого человека у очага.

Гость сидел на лучшем месте, на угловом сиденье, выступающем с одной стороны двенадцатифутового очага. Хозяин, Фрейга, Лорд Замка, Граф Монтейн, сидел со всем обществом на камнях очага, хотя и ближе к огню чем остальные. Скрестив ноги, положив свои большие руки на колени, он упорно смотрел на огонь. Он думал о самом худшем часе, который он узнал за свои двадцать три года, о поездке на охоту, три осени назад, к горному озеру Малафрена. Он думал о том, как тонкая стрела варваров воткнулась в горло его отца; он помнил как холодная грязь текла у него по коленям, когда он преклонил колени у тела его отца в камышах, в окружении темных гор. Волосы его отца слегка шевелились в воде озера. И был странный вкус у него во рту, вкус смерти, как будто облизываешь бронзу. Он и теперь ощущал вкус бронзы. Он слушал женские голоса в комнате наверху.

Гость, путешествующий священник, рассказывал о своих путешествиях. Он пришел из Солари, внизу на южных равнинах. Даже купцы имели там каменные дома, сказал он. У баронов были дворцы и серебряные блюда, и они ели ростбиф. Вассалы Графа Фрейга и его слуги слушали раскрыв рты. Фрейга, слушая, чтобы занять время, хмурился. Гость уже пожаловался на конюшни, на холод, на баранину на завтрак, обед и ужин, на ветхое состояние Капеллы Вермеа и на службу Обедни, говоря так: «Арианизм!» — что он бормотал, втягивая воздух и крестясь. Он говорил старому Отцу Егусу, что все души в Вермеа были прокляты: они получили еретический баптизм. «Арианизм, Арианизм!» — прокричал он. Отец Егус, съежившись, думал что Арианизм есть дьявол, и пытался объяснить, что никто в его приходе никогда не был одержим, кроме одного из баранов графа, который имел один желтый глаз, а другой голубой, и боднул беременную девушку, так что она выкинула своего ребенка, но они побрызгали святой водой на барана и с ним более не было проблем, он действительно стал хорошим бараном, и девушка, которая была беременна, не состоя в браке, вышла замуж за хорошего крестьянина из Бара и родила ему пятерых маленьких Христиан в один год. — Ересь, прелюбодеяние, невежество! — ругался чужеземный священник. Теперь он молился двадцать минут прежде чем есть его баранину, забитую, приготовленную и поданную руками еретиков. «Что он хотел?» — подумал Фрейга. — «Ожидал ли он удобств зимой? Думал ли он, что они язычники, с этим его „Арианизм“? Нет сомнений, что он никогда не видел язычников, маленьких, черных, ужасных людей Малафрена и отчих курганов. Нет сомнений, что в него никогда не выпускали поганую стрелу. Это бы научило его различать язычников и Христиан», — думал Фрейга.

Когда гость казалось кончил хвастаться, до поры до времени, Фрейга сказал мальчишке, который лежал рядом с ним, подперев подбородок рукой:

— Спой нам песню, Гилберт.

Мальчишка улыбнулся и сел, и начал высоким, приятным голосом:

Король Александр ехал впереди, В золотых доспехах был Александр, Золотые наголенники и огромный шлем, Его кольчуга вся была выкована из золота.

В золотом убранстве шел король, Христа призывал он, крестом себя осеняя, В холмах вечером.

Авангард армии Короля Александра Ехал на своих лошадях, великое множество, Вниз к равнинам Персии, Чтобы убивать и порабощать, они следовали за Королем, В холмах вечером.

Долгое монотонное пение продолжалось; Гилберт начал с середины и заканчивал на середине, задолго до смерти Александра «в холмах вечером». Это не имело значения, они все знали ее с начала и до конца.

— Почему вы заставляете петь мальчишку о поганых королях? — сказал гость.

Читать дальше