ВЛАДИМИР МЕЛЬНИК - По закону военного времени…

К вечеру пришли в указанное место – к заброшенному карьеру в Инкермане. Там, в штольнях, нас накормили и устроили на ночлег. На утреннем разводе объявили, что наша бригада переформировывается в 7-ую отдельную гвардейскую горнострелковую бригаду. Я был назначен командиром 3-й роты 1-го батальона. Около недели формировались, пополнялись личным составом и техникой. Пятнадцатого числа на вечернем разводе, который проводил начальник штаба бригады – майор Осаулко (по кличке Ал Алыч, от его любви к спиртному и имени-отчеству – Александр Александрович), перед строем вышел Мамчур. Он обратился с небольшой речью о том, что мы теперь гвардейцы, это большая честь, не должны осрамить это звание и все такое.

– Гвардии младший лейтенант Свешников! – сказал вдруг он.

– Я! – привычно крикнул я.

– Выйти из строя на десять шагов! – скомандовал он и приложил руку к пятнистой кепке.

– Есть! – крикнул я и принялся считать шаги про себя.

– Повернись лицом к строю!

– Полюбуйтесь на этого офицера! Камуфляж потаскан, весь в заплатках. Как и положено боевому офицеру-окопнику, который выжил в деле на Федюниных высотах. Так вот, товарищи военные, Указом Главкома Вооруженных Сил Российской Федерации – Президента России № 256\2005 от 12.06.2005 года младший лейтенант Свешников Владимир Анатольевич за мужество и стойкость, проявленные при обороне Севастополя, награжден орденом «За мужество», а также ему присвоено очередное воинское звание «гвардии лейтенант» досрочно. Гвардии лейтенант Свешнников, ко мне!

– Товарищ гвардии полковник, гвардии младший лейтенант, то есть лейтенант Свешников по вашему приказанию прибыл! – сбивчиво доложился я, после того как подбежал к нему и за пять шагов перешел на строевой.

– Поздравляю, Володя, если бы у меня были все такие офицеры, то мы бы уже в Вашингтоне по Арлингтонскому кладбищу на танках катались. Но смотри, нос-то не задирай, звезды-то обмыть надо. – сказал он протягивая коробочку с орденом и погоны.

– Есть обмыть звезды!

– Ну ладно, становись в строй. – сказал он, прикладывая руку к кепке.

– Слушаюсь!

И я повернулся и побежал к своему месту в строю. Мамчур вызвал еще человек десять, вручил им ордена и медали.

После построения ко мне подходили бойцы, офицеры и поздравляли. Тут ко мне подошел старший прапорщик Семенов – мой новый зампотех.

– Слушай, Володя, у меня там в загашнике литров пятьдесят дизтоплива осталось. Может давай махнем на “шило” у танкачей? Ведь звезды и орден обмыть надо.

– Я не против. Только с закусью у меня проблемы.

– Да ты не меньжуйся – у меня начальник бригадных продскладов корефан – служили вместе. Что-нибудь придумаем.

Ночью обменяли горючку на десять литров чистого спирта, и Семенов принес картонный ящик, в котором лежали банки с тушенкой, рыбными и овощными консервами. Потом развели “шило” с водой, у нас получилось около сорока литров «массандры». И еще другие ребята, тоже получившие ордена и звания скинулись. В общем, гулянка была ого-го-го.

Через два дня, утром, отпросился у комбата – капитана Мирошкина, в город. Одел недавно полученный новый камуфляж, приладил медаль и орден, а также нагрудный знак «Гвардия», которые нам раздали день назад. Новый, тщательно ушитый и отбитый черный берет, венчал мое бритое чело. Ну, и конечно, разгрузка с боеприпасами – куда ж без оружия? В общем, выглядел довольно-таки прикольно. Меня подбросили наши полковые танкисты на своей КШМке. Выкинули на бывшей улице Коли Пищенко, а сами чигирями куда-то уехали по своим делам. Дошел до бывшего нашего военкомата. Точнее то, что от него осталось. Видать, ракета попала внутрь здания, так как осталась только фасадная стена и куча обломков.

Оксанкина могила осталась нетронутой. На холмике буйствовала трава и четыре диких мака. Вырвав траву, взрыхлил землю с помощью зэковского ножа. На фотографии все также улыбалась моя любимая жена – живая. Столбик на могиле был в нескольких местах пробит осколками. Рука автоматически потянулась к фляге: в ней плескался «Джэк Дэниэлз» – подарок разведчиков. Открыл, сделал глубокий глоток, скривился и поднес тыльную сторону ладони к носу. Ну, вот, Оксаночка, пусть тебе там хорошо лежится и малышу нашему тоже. Достал пачку «Кэмэла»(тоже «босяцкий подгон» командира разведвзвода) и закурил. Неторопливо рассказал своей ненаглядной все, что случилось со мной. А Она молчаливо слушала. От тлеющего бычка прикурил следующую – все никак накуриться не могу. Так, надо идти! Прости меня, Ксюша! Я лучше пойду, а то «крыша поедет». Я люблю тебя!

Где-то часов в одиннадцать по полудни я был возле КПП Штаба СОРа. Матроса-дневального попросил вызвать Пименову Лену. Он спросил, мол как доложить, ответил, что пусть это для нее будет сюрпризом. Тот кивнул головой и хитро подмигнул мне.

Через полчаса вышла Лена на КПП. Я стоял возле него в курилке. Матрос указал ей на меня.

– – Я вас слушаю, вы хотели меня увидеть?

– – Да, а что, это плохо? – сказал я и повернулся к ней лицом.

– – Вовка! – только и сказала она и села на ступеньку КПП, я сел рядом, она расплакалась. – Я тебя считала погибшим, ведь у Светки Гурко узнавала и ваши тебя подали как без вести пропавшего. Я знала, что ты останешься живой, я верила. Я Ткачова попрошу, чтобы он тебя перевел в менее опасное место.

– – Не вздумай.

– – А почему? Почему я должна каждый раз бояться увидеть твое имя, когда вы уходите на боевые, а потом возвращаетесь и подаете данные о потерях. А там можешь значиться ты. Ты эгоист, самый натуральный эгоист. Тебе бы только на грудь ордена навесить. Вон их у тебя уже сколько.

– – Ну знаешь, Лена, ты не права. Я делаю, свою работу и то, что меня наградили орденом, показывает, что делаю хорошо.

– – Кстати, ты не знаешь, что с Сашей, Светы Гурко мужем? Он вроде бы ранен.

– – Да он был тяжело ранен на Федюниных высотах. В голову. Я потом у него роту принял. Ты знаешь, когда мы уходили оттуда, нас было всего пятнадцать человек. Не хочется вспоминать. Его отправили в тыл куда-то, а куда – не знаю. Ты сейчас сможешь отпроситься? Давай пойдем погуляем.

– – Хорошо, я сейчас. – сказала она и упорхнула на территорию штаба.

Минут через пять мы шли по остаткам улицы Ленина, как и несколько месяцев, показавшимся годами, назад. Гул канонады был уже намного ближе и напоминал о том, что все еще продолжается война. Лена шла слева и взяла меня под руку. Как ни странно, но мне стало хорошо на душе. Легко-легко. И тут сразу подумалось, мол как мало для жизни надо. Хотя все познается в сравнении. В мирное время Лена бы не посмотрела в мою сторону. Если бы не война, мы бы с Оксанкой так бы и не поженились. Хотя черт его знает. Навстречу шел патруль, они улыбаясь отдали нам честь, увидев на моей груди новенький орден. Мы оба приветливо кивнули в ответ.