Андрей Посняков - Час новгородской славы

Выпили. Олег Иваныч приступил к основной части беседы, ради которой, собственно, сюда и явился. А именно – поинтересовался местом жительства стражников с проезжей Славенской башни.

– А, Кузьма Венедиктов и Елисеев Онуфрий, – тысяцкий и не заглянул ни в какие книги. – Есть такие. Бездельники, в общем-то, да где других взять? Живут… Живут… Кузьма Венедиктов – на Рогатице, за церковью Ипатия двор. С женой живет, деток нет. Так, это Кузьма. А Онуфрий… Онуфрий – рядом с ним, на Ильина, на той же стороне, что и церковь Спаса, только к стене ближе. А что, Олег Иваныч? Чай, натворили что?

– Да пока и сам не знаю. Проверяем.

– Ну, ну. Проверяйте. Могу, кстати, кой-чем поделиться.

– Рад буду выслушать, Симеон Яковлевич. Вижу, ты человек в житейских делах опытный.

– Ха! Опытный?! Ха! Ну, слушай, – тысяцкий оглянулся на дверь (это в собственной-то канцелярии!) и понизил голос: – Есть у меня сильные подозрения, что появились у моих стражничков – у этих двух, про которых ты спрашиваешь, – излишние денежки.

– Откуда?

– Вот и я гадаю.

– Нет, откуда видно, что появились?

– Знаешь, чем от них последние месяца два на разводе разит? Стоялым медом, а иногда и мальвазией! А раньше все больше корчемным переваром пахло – аж на версту.

– Не показалось тебе, Симеон Яковлевич?

– Ага, показалось, как же! Что я, мед от перевара не отличу? А по цене, между прочим, раз в пять отличие. Вот и смекай. Хотя по натуре – оба бездельники. Кстати, завтра они у меня петли на воротах дегтем смазать должны, чтоб не ржавели. Не знаю, уж и смажут ли. Хоть самолично иди проверяй.

– Деготь – это хорошо. Спасибо, Симеон Яковлевич, за сведения. Ежели в чем твоя нужда будет…

– Будет, будет! Но о том после поговорим. К зиме ближе.

«К зиме ближе». Тысяцкий явно намекал на выборы. А что хотел предложить? Ладно, поживем, увидим… Ну, стражнички, блин! Вытянуть бы вас в поруб да поспрошать. А даже и не в порубе. Просто допросить или даже поговорить малость. Только не на их башне, не на улице, не дома. Вырвать из привычной среды – очень уж это откровенности способствует.

Олегу Иванычу вспомнился случай еще из той, прошлой, жизни. Случай со старшим участковым Игорем Рощиным. Работал Рощин на селе и периодически, раза два в квартал, брал на борт отделенческого уазика двух участковых да детского инспектора и устраивал рейды по окрестным деревням – по «краю непуганых идиотов». И заехали они как-то в дальнюю-дальнюю волость. Первым делом – к клубу, поскольку суббота. В клубе «культурно отдыхало» человек двадцать. Все, конечно, пьяные. Некоторые, особо утомленные, отдыхали прямо у клуба, на травке. Покидав спящих в «клетку» уазика, участковые с детским инспектором зашли в клуб шугануть не в меру пьяных. Некоторые «танцоры» вылезали в окна. Кто не стоял на ногах, прятались под скамейки. Рощин в это время на переднем сиденье уазика рядом с водителем писал протоколы. Из соседней с клубом избы кубарем выкатились двое мужиков – изрядно нажрамшись. Оглашая местность отборным матом, встали перед клубом в поисках удобного для дальнейшего распития места. Захотелось продолжить праздник на природе. Ну, а раз скамейки вокруг все до единой поломаны, то другого подходящего места, кроме капота желто-синего милицейского уазика, поблизости не наблюдалось. А раз не наблюдалось… Сидящие в кабине Рощин и водитель просто офонарели, глядя, как мужики, не говоря худого слова, поставили на капот стаканы, разлили водку, выпили. Потом решили повторить. Водитель посигналил. Ноль внимания…

Уже потом, в отделении, утром, выписывая мужикам изрядный штраф, Рощин поинтересовался, чего это они так обнаглели?

– Да ты чо, начальник? – несказанно удивились задержанные. – Мы не обнаглели. А что водку пили – так мы ж дома!

Дома, как известно, и стены помогают. Потому и допрос подозреваемых все наставления для следователей предписывают проводить в кабинете. Чтоб чувствовалось давление казенного помещения. И еще как оно чувствовалось! Неоднократно проверено практикой.

Потому и беседовать со стражниками, Кузьмой и Онуфрием, Олег Иваныч решил в собственных казенных палатах, что пристроены к владычным. Осталось придумать, как выдернуть сюда стражников. Эх, в Москве оно бы, конечно, проще. Кинулся в ноги Великому князю, испросил разрешения. Да схватил, кого хотел, для государевой надобности. В Новгороде такой вариант не катил – значимый повод нужен. Свидетелем, а лучше подозреваемым вызвать. Вырвать из привычной среды, но только законно. Подставу сделать, как частенько практиковалось в родных милицейских органах.

Олег Иваныч не поленился, самолично зашел в келью к Гришане. А чего тут идти-то – рядом, через двор. Гриша в сером, с серебром, кафтане тонкого английского сукна, высунув язык, азартно водил пером по листу пергамента: переписывал какую-то книгу.

– Остромирово Евангелие, – пояснил. – Для боярыни Пистимеи Ивановны. Очень ей то Евангелие понравилось, вот и стараюсь. Бумагу боярыня терпеть не может. Вишь, по пергаменту работаю. Боярыня стара, да не прижимиста, деньжатами частью вперед уплатила.

– Да уж я вижу. Кафтанец-то на тебе, чай, не за медяки!

– Да уж… Серебришка отвалил изрядно. Рад тебя видеть, Олег Иваныч! Хотя… ты ведь теперь у нас человек важный, просто так не заходишь, – Гриша притворно вздохнул. – Понадобился зачем-то, так ведь?

Олег Иваныч взял с подоконника глиняный кувшин, принюхался. Вроде пиво…

Гриша кивнул: наливай. Сам тоже протянул кружку.

– У тебя, Гриша, с Ульянкой-то как? – утерев бороду рукавом, поинтересовался Олег Иваныч.

– Хорошо, слава Богу. А чего спрашиваешь, будто не знаешь?

– Дело есть.

– Наверное, пакость какая-нибудь? Как там? «В порядке оперативно-розыскной деятельности». Угадал?

– Ну… Почти.

А ведь и вправду – пакость. То, во что намеревался Олег Иваныч втянуть Ульянку. А как иначе? Добровольцев на такое дело не сыщешь, вот и приходится выезжать на родных и близких. Софью на такое дело не пошлешь. Происхождение не позволяет, да и известна она в городе многим. Олексахина Настена больно простовата да на руку тяжела, для тонких дел не годится. Остается одна Ульянка. Умна, красива, обучаема. И к авантюрам склонная.

– Ладно, Олег Иваныч, не ходи вокруг да около. Говори, что надо?

– Ну, слушай. Мне напишешь сейчас две грамотки разными почерками. А насчет Ульянки сделаем так: завтра утром…

Утром чуть подморозило. Не так, чтобы мороз трещал, но щеки покусывало. Стражники, дядько Кузьма и Онуфрий, стояли в конце Славны, на проезжей башне. Воздух свеж, прозрачен и чист. Небо голубело так, словно вот-вот должны вернуться благословенные весенние дни.

Наконец-то появившееся после долгих пасмурных дней солнце светило так ярко, что подошедший к самому краю заборола Онуфрий прищурил глаза.