Андрей Посняков - Воевода заморских земель

– Где супружница?

Слуги только охнули:

– Там она, в горнице, с Павлом.

С Павлом?! С каким еще, к чертям, Павлом?

Толкнул с порога дверь…

Софья сидела на лавке, вполоборота и… не замечая ничего вокруг, кормила грудью младенца. Младенец – кругленький розовощекий бутуз – старательно чмокал губами и смотрел на мать чудными большими глазами, серыми, как новгородская сталь.

Софья вдруг оглянулась, охнула. Встав с лавки, улыбаясь, протянула младенца мужу…

– Прости, что не встретила. – Чуть позже, обнимая супруга, тихо прошептала она ему на ухо: – Кормилицу залихорадило, пришлось самой кормить. А Павел… – Она посмотрела на колыбель с сыном. – Ждать не будет. Мал еще.

Назавтра созвали Совет Господ. Решали – когда ждать ацтеков. Подробно обсуждали, сколько пушек следует выставить в крепости на границах отоми и пупереча, сколько зелья смолоть на пороховых мельницах, может, даже, пустить несколько каравелл вверх по большой реке… Олег Иваныч слушал-слушал, потом махнул рукой – уверен был, не нападут ацтеки. С ночи еще уверенность та возникла, когда, ненадолго оставив Софью и сына, принял по важному делу Гришу и Николая Акатля. Речь шла о Кривдяе, давно являвшимся платным агентом ацтеков.

– Он же и краденое скупал у ночных татей, – пояснил Николай. – Было когда-то на посаде ночью не пройти, помните?

– Да уж помним, – с усмешкой кивнул Олег Иваныч. – Самого чуть не убили.

– Тоже Кривдяева работа. Не сам, конечно. Через людишек прикормленных… – Николай достал из-за пояса специально захваченные с собой листочки. – Людишки те: московит Матоня, беглый с Вайгача-острова, куда был помещен судом Господина Великого Новгорода за многаждые беды, и обманством проникший на коч «Семгин Глаз», где и вредил дальше.

– Ну, про вредность Матонину мы, Коля, побольше твоего знаем, – не выдержал Гриша. – Слава Богу, не будет уж больше вредить. Еще кого вызнал?

Николай кивнул:

– Напарник Матони – новгородец Олелька по прозванию Гнус.

– А вот этого, похоже, мы упустили. Приметы имеются?

– Есть. Вот: голова круглая, волос кудрявый, морда красная.

– Ладно, попадется еще… Теперь насчет Кривдяя подумаем.

– А что о нем думать? – Николай пожал плечами. – Хватать – да в поруб!

– А вот это пока рано! Слушайте, как поступим…

Уже через неделю после этого разговора вышел из Ново-Михайловска – теперь он так назывался, город! – небольшой караван масталанцев, направляясь якобы в земли отоми. На самом же деле целью каравана был Теночтитлан-Мехико. Имелись среди купцов и доверенные лица жреца Таштетля. Перед самой отправкой заглянули они в корчму Кривдяя, а уж потом с караваном отправились. А вскоре узнал император Ашаякатль, что окрестные племена – тотонаки, сапотеки, миштеки – затеяли ударить по Теночтилану и только ждут, враги, подходящего момента, как только уйдет ацтекское войско в дальний поход. Нехорошая это была новость. Самое плохое то, что не поодиночке вражины удар нанести решили – все вместе. С юга – сапотеки с миштеками, с востока – тотонаки, отоми с севера и с запада – пупереча. И когда, спрашивается, спеться успели, сволочи? Разведка только что донесла, а куда раньше глядела?

– А позвать сюда Таштетля!

Может, настала пора жрецу стать гораздо ближе Уицилапочтли, подарив ему свое сердце? Что? Ах, и Асотль так же считает? Ну, тогда – тем более… Тисок против? Зато Асотль – за. А он все-таки главный жрец, не Тисок. Так что поступим, как велит сам Уицилапочтли в лице своего лучшего представителя. А Тисок… Он тоже что-то слишком много на себя берет. Пусть-ка отправится к тотонакам с небольшим отрядом, мятеж подавит. Нет, много воинов ему давать не надо! Враги тогда сразу же нападут, как только узнают, что Теночтитлан без войска остался. Так что пусть Тисок так, с малыми силами справляется.

– Ты можешь не верить мне, белый касик, но я на стороне Тламака! – Тускат, идеальный шпион с серым неприметным лицом – увидишь и не вспомнишь – порывисто вскочил с лавки. – На стороне тлатоани Тламака. Спросишь – почему? Тому есть много причин. И то, что вы взяли меня в плен – не самая главная. Может, я сам к вам шел? Сдаться, чтобы уцелеть в интригах.

– Как я могу верить тебе, Тускат? – Олег Иваныч воздел руки к небу. – Ведь твоя профессия: вынюхивать, разведывать, убивать.

– Да, – согласно кивнул шпион. – Мое дело, оно такое же, как и твое, о великий белый касик. Только лучше заниматься этим, если и не для большинства теночков, то, хотя бы для себя, в своих личных целях. Не смейся, не надо! Думаю, это куда благородней, чем потакать коварным замыслам Асотля или Тисока. Да, благородней!

– Ты, наверное, хотел сказать – выгодней?

– А ты догадлив, касик! – Тускат рассмеялся. – И думаю, ты воспользуешься мною, иначе б давно уже казнил. И не кувшин ли с октли торчит у тебя из-под плаща?

Олег Иваныч хмыкнул. Обмануть пройдоху шпиона было почти невозможно, да он и не собирался этого делать. В какой степени можно ему доверять? Вот что интересовало сейчас Олега Иваныча. Ведь придется отпускать с Тускатом Тламака, парень рвется вернуться в Мехико. Хочет стать тлатоани. И – не ради власти, как он говорит, а чтобы изменить все по-новому, уничтожить кровавые культы и распространить христианство, как когда-то Константин Великий, император Восточной империи Ромеев. Изменить! Тоже, блин, революционер хренов. Романтик недорезанный. А не отпустишь – так сбежит, уж больно тянет его на христианские подвиги. Уж в таком разе лучше действительно послать с ним Туската – душа спокойней будет.

– Ну, и в чем твоя выгода? – Олег Иваныч поставил на стол кувшин и разлил в кружки пиво.

– Я далеко не беден, но родом не из бояр-пилли, – развел руками Тускат. – Ты достаточно прожил у нас, чтобы понимать, что это значит. Я зависим, и все, такие, как я – а нас много – зависимы. От пилли, от старост-капуллеков, которые следят за каждым нашим шагом и доносят, доносят, доносят. У меня есть хороший дом, жена – да, да, не усмехайся – но я могу в любой момент лишиться всего по прихоти императора или жрецов. А я не хочу! И не только я! Я знаю всех богатых купцов Почтлана – они выходят на улицу в рубищах, и любой сопленосый йаак может оскорбить их! Почему мы должны бояться своего богатства? Почему Совет жрецов или военачальников может его спокойно отнять? Почему они вмешиваются в мою жизнь, говорят, когда мне ложиться спать, а когда праздновать, когда радоваться, а когда грустить? Раньше, до встречи с белыми людьми, я как-то не задумывался об этом, просто делал свое дело, на которое меня поставили жрецы. Но чем ближе я узнавал вас, тем больше сомнений закрадывалось в мое сердце. Ваши законы… Они мудры! Зажиточный купец в Ново-Михайловске ничуть не менее уважаем, чем боярин-пилли! И они вместе управляют посадом. Почему такие, как я, не могут управлять Мехико? Законы не те? Значит, их надо менять! Не позволяют боги? Сменим и богов! Тем более, в Анауаке все больше становится христиан. Их очень много и в Теночтитлане, мне ли не знать? Хочешь, скажу, что это именно они помогли вам бежать? Назвать – кто?