Андрей Посняков - Воевода заморских земель

Олег Иваныч кивнул – разговор становился забавным.

– Староста составителей перьев Шлатильцин, его сыновья, Тлаштилак и Шомицильтек, – перечислял Тускат. – Начальник ночной стражи Куамок, купец Шикатетль, купец Куамакатль, купец… Хватит? То-то же! Я на вашей стороне, прошу тебя, касик, поверь!

– Допустим, поверил. – Адмирал-воевода пристально взглянул на Туската. – И чем ты займешься, вернувшись в Мехико?

Тускат горделиво улыбнулся:

– Заговор. Только заговор. Ашаякатль не очень опасен, опаснее другие: Асотль, Таштетль, Тисок. Если они договорились между собой о власти – нам придется туго, если же нет – а зная их, думаю, что они вряд ли договорились – у нас есть все возможности. Слух о Тламаке уже наверняка распространился по всему Анауаку. Тем лучше! Нечего выжидать – надо действовать! Богатые люди Теночтитлана – на нашей стороне, и они нас поддержат, если мы не будем мешкать.

Олег Иваныч в ответ снова лишь кивнул. С этим было все ясно. Даже если и предаст – черт с ним. А вот Тламак… Как быть с ним? Не пустишь с Тускатом – убежит сам. Сунет голову в пасть, уж лучше пусть идут вместе со шпионом.

На следующее утро вместе с масатланским караваном Ново-Михайловск покинули двое – Тускат и Тламак, шпион и будущий тлатоани. Покинули, чтобы привести народ Мехико к новой вере и к новому государственному устройству. Судя по их довольным лицам, это им было – раз плюнуть. Олег Иваныч с Гришей смотрели с крепостной башни вслед каравану, а вышедшее из-за гор солнце висело над головой юного принца теночков царственным сияющим нимбом. Храм Святой Софии на вершине теокалли понемногу переставал быть химерой…

– Паруса! В море – паруса! – На башню по узкой лесенке взобрался начальник стражи. – Прикажете развернуть пушки?

– Не будем спешить, – успокоил адмирал-воевода. – Сначала посмотрим – чьи паруса?

Прихватив подзорную трубу, они с Гришей спустились вниз и в сопровождении стражников быстро направились к гавани. С моря дул сырой ветер, развевая полы красного, вышитого золотыми нитками плаща адмирала, трепал его светлые волосы, задувал под короткую куртку сквозь щегольские прорези в рукавах.

Олег Иваныч встал на пирсе, широко расставив ноги, приложил окуляр трубы к правому глазу…

Суда. Около двух десятков. Судя по парусам – каравеллы. У многих обломаны мачты – видно, недавно попали в жестокий шторм. Несмотря на это, корабли быстро приближались, настолько быстро, что уже хорошо заметными стали кормовые флаги с вышитым изображением Святой Софии.

– Наши, ребята! Наши, – опустив подзорную трубу, широко улыбнулся Олег Иваныч. – Быстро же они, однако… На, Гриша, взгляни сам.

– Рожи – точно новгородские, – глядя в окуляр, промолвил Григорий. – Того, что машет руками в корзине на мачте, я на Торгу не раз видел. Так, а на корме… Ага, сейчас, уберут парус… ха! Мать честная, Жоакин, собственной персоной! Ну, теперь наладим кораблишки. Интересно, с женой он или так, а, Олег Иваныч?

– Я почем знаю? Эй, ребята! – Адмирал-воевода повернулся к стражникам. – Пошлите кого-нибудь в собор, к отцу Меркушу – пусть во все колокола трезвонят, пусть все знают – радость в Ново-Михайловске нынче! Великая радость!

Ударили колокола в церквях, почти что все разом. Отражаясь от волн, от облаков, от скал, поплыл над побережьем Калифорнийского залива малиновый русский звон. И под звон этот, до боли знакомый, близкий, родной, салютуя пушками, входили в Ново-Михайловскую гавань суда – второй флот Господина Великого Новгорода. Впереди, легко взбираясь на волны, шел флагман – «Святой Антоний Дымский».

Звон колоколов разбудил странника – одетый в лохмотья, тот спал в ущелье, спрятавшись меж кустами. Услыхав звон, странник встрепенулся. Молодой круглолицый парень. Вскочив на ноги, огляделся вокруг безумными широко раскрытыми глазами. Подхватив пожитки – небольшую котомку – бросился по тропке куда-то, мелькая грязными кудрями. Бегом спустившись в долину, наткнулся на пастухов, испуганно попятился, потом перекрестился, молвил:

– Мир вам, добрые люди.

– Мир и тебе, странник. Поди, в монастырь идешь?

– Туда, – кивнул парень. – Далеко ль еще до обители?

– К обедне будешь. Если поспешишь, конечно.

– Храни вас Господь, пастушки.

– И тебя тоже.

К вечеру в небольшой обители близ Масатлана объявился новый монах – брат Афанасий, молодой круглолицый парень. Братия смиренно приняла нового члена, тихого да исполнительного. Очень в колокола звонить любил новый брат да глядел иногда долго на небо смурными, какими-то потерявшимися глазами.

А над главной площадью Ново-Михайловска сияло солнце. Разогнав тучи, кувыркалось в лазурном небе, весело подмигивая прохожим. Лучи его, теплые, ласковые, нежные, проникая через распахнутое оконце, падали, золотистые от танцующих мелких пылинок, на лицо спящему младенцу. Младенец иногда открывал левый глаз и смешно морщился. Павел. Павел Олегович Завойский. Сын.