Валерий Елманов - Знак небес

– Ты еще здесь? Я уже все сказал.

Вячеслав неодобрительно крякнул, явно не согласный с таким решением вопроса, и предупредил многозначительно и вновь загадочно:

– Он ведь по закону подлости обязательно выживет, княже. Оно тебе надо?

– Слыхал, что Ингварь сказал?! – выкрикнул князь жалобно. – Женка его ждет. Да еще и любит притом.

– Тоже мне, аргумент нашелся. Нас всех женки ждут и любят.

– Ты пока ею не обзавелся, – огрызнулся Константин. – А меня уже не ждет.

– Между прочим, благодаря ему, – хмуро кивнул, уже уходя, Вячеслав на тяжелораненого.

Едва воевода отошел на несколько шагов, как Константин пытливо посмотрел на княжича и спросил:

– Ты же там все время жил. Это так? Гремислав и впрямь с его ведома Рязань спалил?

Врать Ингварь сызмальства не привык, но правду говорить тоже не хотелось. Уж больно она противная была – гнусная и скользкая, как протухшая рыба. И пахло от нее так же, если не хуже.

Он молча отвернул голову, не зная, что тут можно, а главное – что нужно сказать. У него самого совесть в этом плане была вовсе чиста – о том, что столица рязанского княжества сгорела, он узнал чуть ли не самым последним. Но Гремислава он подле князя Ярослава видел, причем не раз, а сопоставить одно с другим, то есть гибель Рязани и таинственное шушуканье князя с бывшим дружинником, а потом загадочное исчезновение последнего, особого труда не составляло.

– Я спрашиваю… – начал было Константин, но потом махнул рукой. – Ладно, не отвечай. И так все ясно. Лучше скажи, ты сам-то сейчас куда?

– Куда повелишь, княже, – даже чуть удивился Ингварь.

Мысленно он был уже давно готов ко всему – от встречи с катом до какого-нибудь особо потаенного поруба.

– Чай, не маленький, – резонно заметил Константин. – Сам должен себе дорогу выбирать. Твой лоб – твои и шишки.

– Это, стало быть, я свободен? – неуверенно переспросил Ингварь.

– Стало быть, свободен, – подтвердил Константин.

– После всего, что я…

– После всего, что ты… Лишь бы ты понял все, что ты…

Оба не договаривали до конца, но тем не менее понимали друг друга вполне сносно.

– Да я еще раньше… – досадливо махнул рукой Ингварь. – Мне уж и Ростислава толковала не раз.

– Значит, плохо толковала, – заметил Константин и, настороженно прищурив глаза, переспросил: – Кто? Ростислава?

– Ну да, княгиня его, – кивнул Ингварь на Ярослава.

– И что же она тебе толковала? – не произнес – выдохнул Константин.

– Да все. Сказывала, что негоже так-то в свое княжество возвращаться. Нехорошо это.

– А-а-а, – протянул Константин несколько разочарованно, немного помолчал, но затем, сделав над собой усилие, все-таки уточнил: – И все?

– Нет, не все, – вздохнул Ингварь. – Но это главное.

– Знаешь, а она, пожалуй, права, – заявил князь.

– Да я и сам до этого додумался, – совсем по-мальчишески шмыгнул носом Ингварь. – Дураком был, стрый. Ты уж прости меня. Обида взыграла, что ты все в одни руки прибрал, вот я и…

Он, не договорив, медленно опустился на одно колено, склонил и без того виновато потупленную голову и повторил:

– Прости, Константин Володимерович.

– Встань, встань.

Константин, как-то излишне, не по делу суетясь, помог Ингварю подняться с колен, зачем-то попытался отряхнуть его, приговаривая:

– Говорено же, что свободен ты. Можешь даже назад вернуться – обиды не причиню, – и вдруг шепнул почти на ухо: – А обо мне она ничего не говорила? Не спрашивала?

– Кто? – не понял Ингварь.

– Да Ростислава же, – нетерпеливо прошипел князь.

– А-а, ну да, говорила как-то раз, но совсем малость, – честно уточнил Ингварь.

– И что говорила?

– Сказывала, что лучше бы я с самого начала своего стрыя послушался.

– Ага, ага, – закивал Константин, счастливо улыбаясь. – А еще что?

– А еще сказывала, что тебе верить можно. Ты, мол, слово свое завсегда сдержишь.

– Ага, ага, – блаженно зажмурился князь. – А еще?

– Да все, пожалуй, – пожал плечами Ингварь, искренне злясь на себя за то, что так и не приучился врать. Сейчас, глядишь, и сгодилось бы.

– Я же говорю, что малость совсем, – повторил он сконфуженно.

– Нет, Ингварь Ингваревич, это не малость, – убежденно произнес Константин.

Он задумчиво посмотрел на лежащего Ярослава, потом на Ингваря, затем вновь на Ярослава, после чего хитро улыбнулся и заключил:

– Наверное, и впрямь истинно в народе говорится: что бог ни делает – все к лучшему. Может, и это к лучшему, а?

В ответ Ингварь лишь недоуменно кивнул. Честно признаться, он так до конца и не понял, о чем говорит рязанский князь, что имеет в виду. Потому и смотрел на него непонимающе, хоть и согласился… не пойми с чем.

– Ну ладно. Потом поймешь, – хлопнул его по плечу Константин и осведомился: – С тобой-то ныне много ли было рязанских людей?

– Трое, – насторожился Ингварь. – А что?

– Боярина Онуфрия я с собой заберу, не взыщи. Остальных же можешь найти и освободить. А то их, поди, уже мои молодцы в полон прихватили, – махнул князь рукой в сторону пленных.

– Вот один Онуфрий и уцелел, небось, – хмыкнул Ингварь. – Только не здесь он. Уже с месяц как в монастырь ушел и схиму приял. Остальные же… В шатре они моем были. Наверное, в нем и сгинули – не всем же так везет, как князю Ярославу.

– Не всем, – согласился Константин. – Но в шатер я бы на твоем месте заглянул.

– Так ведь рухнул он! – удивился Ингварь.

– Кто? – с еще большим изумлением переспросил князь.

– Шатер мой.

Княжич повернулся, чтобы показать, где именно находился его шатер, но с удивлением обнаружил, что тот как стоял, так и стоит, причем единственный из всех. Просто когда один за другим они стали взлетать вверх или валиться набок, Ингварь к себе больше не возвращался, отвлеченный наступлением рати Константина, и даже не поворачивался в его сторону.

– Это Хвощ подсказал, куда именно ты зашел, – пояснил Константин. – Вот мои вои его и не тронули.

– Вот уж не думал, что ты так ко мне, – пробормотал окончательно смутившийся княжич.

– Ты хороший человек, Ингварь, – одобрительно подмигнул ему князь. – Прямой, честный, смелый. Такие, как ты, не продают и слово свое всегда держат. А что запутался малость – ну так это не беда. Главное – понял быстро. Так что иди-ка передохни, позавтракай, а то уже рассвело давно. А нам с Вячеславом пора. И помни, – уже уходя, крикнул Константин, – ежели надумаешь вернуться – дорога для тебя всегда открыта. Условия потом обговорим. А то я тороплюсь сильно. Меня еще две рати ждут, так что надо поспешать.

О том, какая из них страшнее, Константин и сам не знал. У страха глаза, как известно, велики, поэтому то количество, которое назвал ему заполошенный гонец, прибывший с восточных рубежей княжества, из-под Ижеславца, можно было смело делить напополам, а если как следует подумать, то и еще раз уполовинить. Хотя все равно оставалось много – тысячи три-четыре.