Валерий Елманов - Красные курганы

– Спасибо… за то, что не скажешь, – улыбнулся Константин.

– Ну, в этом нет ничего такого, – пожал лекарь плечами. – Раз у меня делается сердцебиение, значит, есть сердце, и я хорошо знаю, как сильно оно иногда стучит в груди. Пожалуй, даже слишком хорошо. Помнится, в Болонье оно точно так же стучало и у меня. Целых три месяца. – Лицо его осветила мечтательная улыбка, но потом она тут же погасла. – Через три месяца она узнала, что я еврей, и мы больше не встречались.

– Ну и дура, – буркнул Константин.

– Не смей! – взвизгнул Мойша, но тут же, опомнившись, произнес тихо: – Прости, княже, с языка сорвалось, но ты так больше не говори. Она хорошая, а я… еврей. – Плечи лекаря опустились, и он потерянно пошел к выходу.

Остановившись у двери, Мойша обернулся, снова улыбнулся и пообещал:

– Таки я ей все равно ничего не скажу. – И крохотная слезинка быстро-быстро скользнула по его правой щеке, торопясь укрыться в клочковатой бородке.

Дальнейшие события понеслись вскачь, хотя и не так стремительно, как хотелось бы Константину. Мойша все-таки связался с Любомиром, который уже давно, еще с прошлого лета, обосновался на Подоле.

– Ты был прав, княже, – произнес лекарь, передавая слова Любомира. – Еще два-три дня, и твои люди выступили бы в поход, дабы осадить город и потребовать твоей выдачи. Они, оказывается, тоже ждут лишь того, чтобы княжеские дружины ушли из Киева.

– Значит, они где-то близ Чернигова, – задумчиво произнес Константин и с досадой стукнул себя по коленке. – Эх, не успеваем. Хотя, если ты передашь им кое-что через Любомира, то можем успеть, – протянул он и решительно тряхнул головой. – Сделаем так. Ты скажешь ему, чтобы он передал мой наказ всем полкам. Пусть они возвращаются к Иван-озеру [157]и готовят ладьи. Пусть разошлют повсюду гонцов для созыва ополчения. Там должны собраться полностью все силы, так что ладей понадобится много. Мне здесь больше десяти человек не надо. Пусть они ждут меня. – Он вновь задумался, но потом вспомнил: – У Кириллова монастыря, в Новом дворе. [158]

– Это очень серьезное повеление. Твой человек может выслушать меня, но вот поверит ли он? – усомнился Мойша.

– Написать бы, – вздохнул Константин.

– Я что-нибудь придумаю, – обнадежил лекарь.

Вечером донельзя довольный и улыбающийся Мойша вытащил из-за пазухи небольшой клок бересты, а затем достал из горшка со снадобьем маленький ножичек. Константин скептически посмотрел на все это, но обошелся без ненужной критики.

«Привет твоей матери Любославе, – начертил он на бересте. – Подателю верь. Все полки – к Иван-озеру».

– Теперь не усомнится, – произнес он, возвращая бересту. – Остальное передашь на словах.

О том, что мать Любомира, необъятную стряпуху, а ныне владелицу целого терема в одной из деревень недалеко от Рязани, звали Любославой, не мог знать никто из киевлян. Это был как бы условный знак, подтверждающий, что наказ передает сам князь Константин.

Побег был назначен через день после отъезда княжеских дружин. Казалось, все продумано до мельчайших подробностей, но так только казалось.

Наутро князь Константин проснулся в самом лучезарном настроении.

«Послезавтра, – потянулся он сладко. – Послезавтра я отсюда ту-ту, и только меня и видели».

Радовался он недолго. Скрипнула входная дверь, и в поруб вошел Мойша с кучей каких-то горшочков в руках.

Быстро поставив их на стол, он обернулся к Константину и беспомощно развел трясущимися руками.

– Все прахом, княже. Я едва упросил Мстислава Романыча, чтоб он дозволил мне занести тебе снадобья, – прошептал он заговорщически, испуганно кося глазом на открытую дверь. – Хотя можешь их и не пить, ты и так уже здоров.

– А ты куда? – растерялся Константин.

– Таки я же говорю, – Мойша еще больше понизил голос. – Киевский князь повелел, дабы я тоже отправлялся с дружиной. Дескать, там лекаря ждет много работы.

– Ты с ума сошел! – возмутился Константин, еще не до конца осознавая, что судьба ухитрилась в очередной раз подставить ему подножку. – Я же тебе рассказывал. Они там все перегрызутся и будут разбиты. Ты что, помереть захотел?!

– Князь забыл, что бедный Мойша – обычный еврей, – грустно улыбнулся лекарь, разводя руками. – Что мне велят, то я и обязан исполнять. К тому же он прав. Даже если исходить из твоих слов, то меня и впрямь там ждет много работы. И потом, почему ты решил, что я непременно умру? Мне это не нравится. Я таки собираюсь немножечко пожить и поработать, что для бедного еврея, в сущности, одно и то же.

– Поработать, – хмыкнул князь. – А ты ямы копать умеешь?

– Да, – брякнул Мойша. – А зачем?

– Затем, что работа там ждет только могильщиков, – мрачно отрезал Константин. – А насчет пожить… – протянул он задумчиво. – Слушай меня. Когда начнется избиение, ты не беги без оглядки, куда глаза глядят, иначе вряд ли у тебя получится пожить. Бросайся сразу на землю и лежи как мертвый до темноты. А еще лучше подлезь под какой-нибудь труп. Только выбирай нашего ратника, а не монгола – они своих обязательно подбирут. И посмотри, чтобы он был попроще одет, с такого снять нечего. Ну и чтоб в крови весь был.

– А в крови зачем?

– Чтоб тебя ею залило, – хмуро пояснил Константин. – Тогда у тебя действительно появится надежда. И моли своего бога, чтобы я все-таки успел собрать полки и встать у татар за спиной. Вот тогда можно будет устроить им Калку наоборот и ты действительно понадобишься как лекарь… Стоп! – оборвал он себя.

Только сейчас князь в полной мере осознал, что произошло и какой невосполнимой потерей оборачивается отъезд Мойши для него самого.

– Ты сдурел! – завопил он. – А как же я?! Все на тебе замкнуто. Если ты сейчас уедешь, то я останусь здесь и тогда точно никуда не успею?! Ты что?!

– Тише, княже, – умоляюще прошептал лекарь. – Услышат. Я все понимаю, но ничего не могу поделать. Я хотел… – Он испуганно осекся, не успев договорить.

Дверь широко распахнулась, в темницу зашел Ярослав и хмуро глянул на лекаря.

– Вон ты где, – рявкнул он. – А тебя Мстислав Романыч по всему терему обыскался. Чего тебе тут?

– Я… лекарства… вот… – пролепетал еврей.

– Отдал?! Ну и пошел вон! – рыкнул Ярослав, и Мойша послушно заторопился к выходу, то и дело беспомощно оглядываясь на Константина.

Ярослав подошел поближе и уселся возле стола.

– Ничего мне сказать не хошь? Чай, остатний раз с тобой видимся. Хотя нет, – тут же поправился он. – Остатний будет, когда вернемся, чтоб тебя, христопродавца, казни предать.