Андрей Ерпылев - Расколотые небеса

– Вам известно, сэр, что это дурная привычка, – плюхнулся он в свободное кресло, судя по скрипу, которым оно отозвалось на контакт с мощным накачанным телом, едва ли не двухсотлетнего возраста. Как и почти вся мебель в доме. – Прятаться от гостей – приглашенных, заметьте, гостей – в самом дальнем углу? Какая-то медвежья берлога, право! Паучье гнездо!

– Вы опоздали, – сухо заметил обитатель «гнезда» (так вообще-то и звался особняк на жаргоне людей, знавших о его существовании), не отвечая на саркастический вопрос.

– Бог мой! – всплеснул руками мужчина. – С каких это пор семь минут стали считаться опозданием?

– С тех самых, как я поселился здесь, – последовал ответ. – И еще двадцатью пятью годами прежде.

Он ловко развернулся вместе с креслом и сурово взглянул на посетителя из-под густых кустистых бровей, абсолютно седых, как и буйная шевелюра без малейших признаков лысины.

Хозяин, подлинное имя которого знали немногие люди в Соединенном Королевстве, а чуть более многочисленные остальные звали просто Пауком, был стар. Очень стар. Стар, насколько может быть старым существо из плоти и крови. Ходили смутные слухи, что появился на свет он еще в самом начале прошлого столетия, а первого в длинной череде прочих человека лишил жизни еще в той самой Второй Восточной войне, столь же памятной, сколь и позорной для Британской Империи.

– Давайте перейдем к делу, – занервничал гость, отводя взгляд от прозрачных, удивительно молодых глаз Паука.

– Вы торопитесь?

– М-м-м… да, в некотором роде.

– В таком случае давайте перейдем к делу, – наконец отвел свой вынимающий душу взгляд хозяин. – Вы не догадываетесь, зачем я вас пригласил.

– Наверное, чтобы поведать что-нибудь из своей чрезвычайно богатой биографии, – огрызнулся посетитель, снимая очки. – Только думаю, что вы обратились не по адресу – я не обладаю литературным даром и в качестве наемного мемуариста не гожусь.

– Бросьте ерничать, мистер…

– Только без имен! – торопливо перебил его «мемуарист». – Я вас внимательно слушаю.

– Вы – единственный остающийся у дел участник Спрингфилдского инцидента.

– У-у-у! Так вы решили послушать МОИ воспоминания?

– Я их знаю чуть ли не наизусть. Ваши отчеты двадцатипятилетней давности читаются, словно приключенческий роман. Отрицая литературный дар, вы клевещете на себя, мистер… э-э-э… не важно. Вообще, почему вы свое время пошли в армию вместо того, чтобы заняться беллетристикой?

– Не попалось ценителя вроде вас, – огрызнулся безымянный мистер. – И вообще, к чему эти дела давно минувших дней? Подобная чертовщина случается раз в сто лет. Нет, раз в тысячу лет… Если вообще не единственный раз в человеческой истории.

– Ошибаетесь.

– Неужели?.. – подался вперед всем телом гость…

Давешний «бой», не торопясь, спускался по покрытой дорогим ковром лестнице, и с каждым маршем простоватое выражение постепенно сползало с его лица, будто шкурка с линяющей змеи. Куда только девался глуповатый деревенский увалень…

Почему пешком? Дело в том, что лифт не останавливался на нужном ему этаже, и поэтому гости отеля просто не подозревали о его существовании. Но он был.

Очутившись на этом самом безымянном этаже, расположенном между тридцатым и тридцать первым, лакей открыл неприметную дверь с табличкой «Служебные помещения» и прошел по неширокому коридору, в который выходили такие же двери. Освещался коридор только окном в дальнем его конце.

– Тук-тук, – произнес он, отворив одну из дверей и входя в просторную комнату, до отказа заполненную разнообразной электронной аппаратурой, помигивающей сотнями светящихся глазков, гудящей, стрекочущей и попискивающей на разные голоса. – Гостей принимаете?

– Бакшиш принес? – оторвался от дисплея персоналки худощавый, похожий на цыгана молодой человек в тельняшке без рукавов, чуть приподняв один из огромных наушников, украшающих кудрявую вороную голову. – Делись, делись…

– Влас, я в следующий раз объектив жвачкой залеплю!

– Залепи, залепи… Сразу по шеям от начальства получишь.

– На, держи свой полтинник, – принялся рыться в кармане форменной тужурки «бой».

– Брось, – отмахнулся «цыган», снова углубляясь в свое малопонятное несведущему человеку занятие. – Сменимся – пивка выпьем.

– Не лопнем, на рубль-то? – съязвил коридорный, прекращая поиски полтинника, которого в кармане, естественно, не было.

– Чего приперся? – буркнул Влас. – Колись, давай.

– Чего приперся?.. – повторил парень, ероша пятерней соломенные волосы. – Не нравятся мне что-то эти американцы…

– Ну и что? Мне вот австрийцы не нравятся. Органически. Я же не впадаю в истерику при их виде.

– Слышь, Влас. Давай пощупаем их, а?

– Пощупаем? – поднял густую бровь электронщик. – МЫ пощупаем?

– Ну, ты, ты пощупаешь.

– То-то…

«Цыган» скользнул взглядом по огромному экрану, разбитому на несколько десятков клеток, показывающих совершенно разные сцены, достал из ящика стола план, закатанный в пластик, и принялся водить по нему ногтем длинного аристократического пальца.

– Тридцать четыре… тридцать четыре… Какой там номер, говоришь?

– Восемнадцатый.

– Тридцать четыре – восемнадцать… Ага!

Проворные пальцы запорхали по клавиатуре, на дисплее появилась стена гостиницы, медленно ползущая вниз. Наконец ярко-красные нити перекрестья уперлись в окно требуемой лоджии.

Где-то далеко, в нескольких километрах от «Гипербореи», в оконной нише ничем не примечательного здания, пришел в движение укрепленный на гибком кронштейне матово-серый цилиндр, от которого в закрытое плотными жалюзи окно уходил толстый, металлически поблескивающий коленчатый кабель. Мгновение, и невидимый в свете дня тончайший луч протянулся к цели. Сверхчуткий прибор, разработанный в недрах одного из научно-технических подразделений Корпуса, считывал с оконного стекла разговор, ведущийся сейчас в номере «3418».

– Ну, чего там? – не выдержал «коридорный», склонившийся над плечом «слухача», вглядываясь в бегущую внизу экрана сдвоенную синусоиду, мало что говорившую непосвященному.

– Да ерунда одна, – буркнул «цыган». – О бабах болтают, мазурики заморские. Отключаю?

– Слушай, Влас… Поставь им постоянную прослушку, а?

– Еще чего! Ты знаешь, сколько час работы микрофона стоит? Да и мало их… У меня вот всего восемь.

– Десять ведь было.

– Ага, десять… А профилактика? На будущей неделе обещали вернуть еще пару – тогда и приходи.

– Ну, все-таки!

– Тащи требование за подписью Табардина – поставлю. Хоть с двух точек, хоть круглосуточное. А так – извини.

– Ну, ты и гад, поручик!

– Подбирали бы выражения, штаб-ротмистр!