Андрей Ерпылев - Расколотые небеса

– У меня есть доброволец, Ваше Величество.

– Доброволец? Человек, готовый умереть таким… ужасным способом? Наверняка он болен неизлечимой болезнью. Как же он в таком случае будет управлять самолетом?

– Нет, ваше величество. Он здоров.

– Невероятно! Кто же он?

– Он перед вами, Ваше Императорское Величество.

– Вы-ы?!!

– Ты уверен, Саша, что это должен быть именно ты?

Близнецы сидели за столом в одной из комнат опустевшего «командного пункта» в деревне Чудымушкино. Стол между ними был пуст – ни выпивки, как можно было ожидать, ни закуски. Этим двум мужчинам – двум половинам одного целого – не нужен был никакой допинг для общения. Они и так понимали друг друга лучше, чем кто-либо на белом свете.

– А ты можешь послать кого-нибудь другого? Давай кинем клич: нужен доброволец, готовый сгореть в горниле ядерного взрыва. Причем никто о подвиге не узнает как минимум пятьдесят лет. Пока не будет снят гриф секретности. У тебя есть кандидатуры?

Второй Бежецкий не думал ни минуты:

– Есть. Я, например.

– Ты с ума сошел?

– Не более чем ты.

– Это ведь не в атаку сходить, не высоту взять.

– Понимаю. И даже не в десант. И не под танк с гранатой.

Оба помолчали.

– Понимаешь, Саша, – прервал паузу Александр. – Я устал. Я здесь чужой. Вот ты свое место в этом мире нашел, а я…

– В этом причина?

– И в этом тоже.

– Значит, готов меня заменить? Думаешь, что я вот так отсижусь за твоей спиной?

– Ну, насчет «отсижусь»…

Второй Бежецкий приготовился к долгому спору, но первый неожиданно улыбнулся:

– Не надо будет меня заменять, Саша. Нужны два пилота.

– Зачем?

– Для стопроцентной уверенности попытаться заткнуть переход нужно будет с обеих сторон. Но так как абсолютной синхронности добиться не удастся…

– Да, я помню. Время на границе двух миров «плывет».

– Вот-вот. Поэтому погибнет только один.

– Значит, русская рулетка?

– Точно. Только не с одним патроном в барабане, а с половиной барабана.

– Пятьдесят на пятьдесят? Это по мне. Берешь напарником?

– Куда тебя девать…

Оба Александра улыбнулись. Вряд ли кто-нибудь из них понимал кого-нибудь другого так, как эти двое друг друга…

– Ну и как, получилось? – Александр открыл глаза и тут же снова закрыл их.

Ему на миг показалось, что лаборатория перевернута вверх тормашками, а он, совсем как на десантном тренажере, висит вниз головой, притянутый к креслу ремнями, чтобы не упасть. Голова кружилось, тупо ныло где-то внутри черепа за правым глазом, а во рту ощущался металлический вкус. Ощущение было таким, как будто кто-то засветил со всего размаха в лицо. Бежецкий словно разом оказался в детстве, после драки с соседским мальчишкой, который был на голову его выше. Именно в детстве. В раннем детстве, потому что, когда Саше исполнилось одиннадцать, он сам отлупил этого мальчишку в углу двора, за гаражами. Сказались полгода года занятий боксом в спортшколе при каком-то местном заводе. Как, бишь, звали того мальчишку? Женька? Гошка? И как назывался тот город?.. Один из многих на памяти Саши, исколесившего с отцом-военным полстраны…

– Вам уже лучше? – убрал из-под носа у Александра остро пахнущую ватку незнакомый человек в белом халате.

– Костя…

– Что? Какой Костя?

– Мальчишку того звали Костей, – улыбнулся Бежецкий. – А город… По-моему, это был Новокузнецк. Или Новосибирск. Что-то «ново», точно.

– Мне кажется, что тренировки нужно прекратить, – озабоченно повернулся медик к кому-то неразличимому за матовым стеклом. Виден был лишь темный размытый силуэт. – Он заговаривается.

– Не мелите ерунды, – ответил из-за стекла очень знакомый голос. – Все параметры в норме. Наоборот, активизировались альфа-ритмы. Вы вспомнили что-то, Александр Павлович?

– Да… Так, к делу не относится, – смутился Бежецкий. – А у меня получилось что-нибудь?

– Да, все сработало, как мы и планировали.

– То есть я вас всех взорвал?

– Точно, – рассмеялся Смоляченко, выходя из-за стеклянного экрана. – Бабахнули так, что мы все уже на небесах. Или в другом месте. Кирилл Пафнутьевич, помогите господину Ласкину отстегнуть нашего патрона от этого инквизиторского кресла.

– Может, еще повторим?

– Не стоит, Александр Павлович. Наша имитация перехода барьера для здоровья очень небезопасна… То есть если бы вам было лет двадцать пять – тогда да: можно повторить раз и еще раз…

– Но вам не двадцать пять, – отрезал медик. – И даже не тридцать пять. Вы понимаете, что только что на сотые доли секунды перенесли клиническую смерть?

– Да я уже ее переносил…

– Имеете в виду переходы? Это не совсем то. Мы всех факторов пограничной среды не знаем и идем просто на ощупь. Разница примерно как между настройкой рояля специальными инструментами и его же настройкой, но уже кузнечной кувалдой. Не факт, что удастся в очередной раз запустить ваши механизмы жизнеобеспечения в нормальном ритме.

– А если там?

– Там?.. – Медик вздохнул и отвел глаза. – Там другой случай…

«Конечно, – подумал Бежецкий, самостоятельно расстегивая одну из пряжек: пальцы, в которых будто бы поселились мириады суетливых муравьев, слушались плохо, и гладкий пластик пару раз выскользнул из них. – Там запускать меня в действие, может быть, и не придется. Какая разница, распадусь я на атомы, так сказать, живьем или в виде не успевшего еще остыть мертвого тела? А если перехода не получится… Допустим, близнец успеет первым, то и запускать ничего не понадобится – спланирую обратно живым и здоровым. Хитро задумали эскулапы!»

Он попробовал стянуть шапочку, похожую на те, которые надевают перед соревнованием пловцы, но врач испуганно схватил его за руки:

– Вы что, с ума сошли?! Это должен сделать специалист…

Краем глаза Александр увидел в плоской поверхности экрана отражение манипуляций, которые проделывали над его многострадальной головой, и его замутило: оказывается, финтифлюшки, обильно украшавшие поверхность мягкого «шлема», были не просто датчиками, а головками игл чуть ли не пятисантиметровой длины. И острия этих игл уходили отнюдь не в резину.

Как раз в этот момент медик осторожно вытягивал из… шапочки тускло поблескивающий стерженек, который все не кончался и не кончался. Боли «пациент» не чувствовал совершенно, но стоило ему лишь представить, на какую глубину в его мозг уходил этот щуп, и его снова замутило. А ведь считал, что его, битого-перебитого жизнью, смутить уже не может ничего…

«Вот ты и стал деталью ядерного взрывателя, Саша, – невесело пошутил он про себя, отводя глаза от неаппетитной картины. – Гордись, первый в мире киборг…»

Сибирь, за год до описываемых событий