Грегори Киз - Тени Бога

И вдруг в слабом свете угасавшего дня он увидел выражение ее лица. Такое же выражение он видел в зеркале на своем лице в тот момент, когда осознал, что он сделал с миром, сколько миллионов человеческих жизней унесла его неосторожная глупость.

И — а это уже запрещенный прием — по лицу Василисы текли слезы.

Женские слезы действуют на мужчин обезоруживающе, очень не многие способны их вынести, не теряя душевного равновесия. Франклин не был исключением, непроизвольно его рука легла ей на плечо, неловко попыталась погладить.

В следующее мгновение она уже рыдала у него на груди.

Это был шок. Знакомый до боли запах волос, нежный изгиб тела. Но раньше она никогда не была такой несчастной и беспомощной. Напротив, всегда уверенная в себе, владеющая собой. Всегда было так, что он нуждался в ней. Перемена ролей понравилась Бену. Он чувствовал, будто одержал победу, которую и желать перестал. Нет, он желал…

И вопреки желанию он мягко отстранил Василису.

— Успокойся, Василиса. Если то, что ты сказала, правда, я помогу тебе. Я должен помочь. Но если это уловка…

— Клянусь, нет!

— Ты говорила, что у тебя есть доказательство.

— У меня есть записи Сведенборга, касающиеся создания машин тьмы. Используя их, можно изобрести средство защиты от этого чудовищного оружия. Мы должны! Вместе у нас получится.

— Записи — не доказательство.

— Я оставлю их тебе. Ты посмотри. Оцени.

Бен не понял, откуда она достала — из складок юбки? — целую кипу бумаг, вложила их ему в руки и ушла.

Франклин взглянул на первый листок. Слава богу, на латинском, а не на русском, прочитать будет несложно.

Он сел и начал изучение записей Сведенборга, делая частые пометки. В окна было видно, как солнце клонилось к закату, окрашивая небо на западе всеми переливами красного, и, наконец, скрылось за линией горизонта, оставив грязно-оранжевый всполох.

С моря в окна залетал прохладный бриз, разгоняя нещадный дневной зной. Но лоб Франклина оставался мокрым от пота, потому что сейчас он понял всю серьезность грозящей им опасности.

Франклин настолько погрузился в чтение записей, что Роберту и Вольтеру потребовалось приложить немало сил, чтобы вернуть его к действительности и напомнить о приближающемся часе ужина.

— Для реализации твоего плана все готово, кроме научных приборов и тебя, глупая ты башка.

— Спасибо, друзья, вы не могли бы отнести туда вот эти аппараты? Или слуг попросите, а мне нужно переодеться, боюсь, король уже видел меня в этом наряде.

— Твои придворные привычки вернулись к тебе невероятно быстро, хотя ты клялся, что они тебе вовсе и не нужны, — заметил Роберт.

— Это всего лишь необходимость, Роберт, чтобы окончательно завоевать короля. Я вынужден играть по его правилам.

— Неужели? — выразил удивление Вольтер. — Думаю, Стерну и д'Артакиту эти правила известны гораздо лучше, чем тебе.

— С каких это пор лекцию о правилах придворных игр мне читает человек, чьи неуместные разговоры довели его до Бастилии? — ехидно бросил Франклин, хотя понимал, что в словах Вольтера есть большая доля правды. — Ну, возможно, мне удастся посеять сомнения, а потом посмотрим, что из этого выйдет.

Наряд Франклина встретили приглушенным смехом и оживленным шушуканьем. На что он улыбнулся и вежливо кивнул, словно его наградили величайшей похвалой. Он шел к королю, держа спину прямо и ступая твердо. Поклонившись, он снял енотовую шапку и отложил ее в сторону.

— Новый наряд ученого? — тихо спросил король, окинув его взглядом.

На Франклине были штаны из оленьей кожи, такая же накидка, которую он одолжил у одного из индейцев, под ней очень простой полушерстяной жилет с пуговицами, обтянутыми хлопчатобумажной тканью.

— Нет, ваше величество, костюм американца. Последний крик моды Чарльз-Тауна.

Конечно, это была ложь, в Чарльз-Тауне люди со средствами одевались точно так же, как и французы, поскольку никак не могли избавиться от привычки подражать придворным уже давно не существовавших королевских дворов Европы. Но и Франклин из-за шапки походил на торговца кожами или следопыта.

— Правда? Как эксцентрично. Возможно, мне тоже стоит заказать себе такой наряд. В конце концов, мы все в каком-то смысле американцы.

— В самом прямом смысле, — подхватил Франклин. — По правде сказать, я слышал, что английские торговцы позаимствовали эту моду у французских концессионеров, обосновавшихся на территории натчез. В любом случае я нахожу эту одежду очень удобной.

— А я нахожу ее довольно грубой и вульгарной, — сказал д'Артакит с нервной улыбкой на тонких губах.

— Я предпочитаю то, что делает нас ближе к природе, мсье. Выжить в Новом Свете, согласитесь, требует немалых сил. У всех нас, сидящих за этим столом, их оказалось достаточно. Природа проверяла нас на прочность, и мы, как некогда индейцы, выдержали испытание. Для меня эта одежда — как знак доблести, исключительности, признания того, что американский народ не похож ни на один из существующих в Европе или в иной части света. Несмотря на различие верований, языков, форм правления, ваше величество, я готов утверждать, что мы все американцы. — С этими словами Франклин подошел к столу и взял бокал. — За его величество, Филиппа Первого, короля Франции на американской земле, американского короля.

— За здоровье короля! — присоединился к нему Вольтер, подняв бокал.

За ними последовали все остальные компаньоны Франклина и несколько французов, по всей видимости, члены Тайного союза. Взгляд Франклина нашел Василису, она сидела через несколько кресел от короля и едва сдерживала улыбку.

Кивок короля, означавший принятие тоста, послужил командой для его придворных поднять бокалы, даже д'Артакит не стал исключением.

Стерн, освободившийся от кляпа и кандалов, облаченный в тончайшие шелка, пить не стал.

— Вы не хотите выпить за здоровье короля? — громко спросил его дон Педро.

— Я с удовольствием сделаю это, — ответил Стерн. — Но пока такой тост никто не предлагал, я слышал лишь банальные сантименты во славу французского дворянства, потерявшего свое лицо на этих диких землях, среди диких народов.

— Вы нас называете дикими? Вы же знаете, что я вождь аппалачей.

— Я знаю это, вождь, и, если я кого-то обидел, не имея на то ни малейшего желания, приношу свои извинения.

— Так вы никого не хотели обидеть или все же намеревались меня оскорбить? — спросил дон Педро.

— Я не знаю вас настолько хорошо, чтобы ответить на ваш вопрос. Вы скажите нам, оскорбил я вас или нет, — парировал Стерн.

Дон Педро чуть заметно усмехнулся:

— Я чувствую себя оскорбленным, то же самое чувствуют и мои люди. Ваше величество, я требую сатисфакции, но только с вашего разрешения.