Анатолий Логинов - Клим Ворошилов — 2/2 или три танкиста и собака

— Добровольцы? И много их у вас?

— Да немного. Сами знаете, население здесь не слишком… поэтому добровольцы только из сотрудников…ской МТС, приехавших сюда с востока. Да двое молодых комсомольцев из того же поселка.

— Понятно. Тогда полчаса на подготовку документов и мы убываем. Справитесь?

— Даже быстрее, товарищ капитан. Списки у меня в двух экземплярах, остается только донесение написать.

— Отлично. Как, товарищ корреспондент, вы успеваете?

— Думаю, да — отвечает Симонов, отвлекшись от разговора с Кравцовым.

Пока Симонов беседует с Кравцовым, а Скрипченко быстро оформляет боевое донесение, фотограф успевает сходить с Ивановым и Мельниченко к 'Рыжему' и отщелкать несколько кадров своей редкой компактной 'лейкой'. Потом Сергей Иванов сопровождает его на западный берег, где скрываясь за развалинами он фотографирует панораму поля боя, с впечатляющим количеством сгоревших танков и валяющихся вражеских трупов.

Не успевают уезжающие разместится в машинах, как наблюдатели докладывают о появившихся немецких самолетах. Машины с гостями, Музыкой, пограничниками и перебежчиком быстро отъезжают, а с запада наплывает противный звук немецких авиадвигателей.

2 июля. 1941 год. Украина. Неподалеку от г. Рожище.

Машины еще не успели скрыться за ближайшей рощицей, а в небе над районом обороны неторопливо на взгляд попаданцев и стремительно для аборигенов появилась девятка 'Хейнкелей' сто одиннадцать. Разделившись на три звена, бомбардировщики с крестами на крыльях так же неторопливо (скорость для повышения точности бомбометания всего двести пятьдесят километров в час) стали на боевой курс и раскрыли бомболюки. На позиции и остатки станции со свистом посыпались пятидесяти и стокилограммовые бомбы. Вот тут точно, 'кто не был, тот будет, кто был не забудет'. Вжавшись в спасительную землю, каждый из бойцов мысленно подгонял время, которое как всегда в такие моменты тянулось нестерпимо медленно. Вот падают первые бомбы, сотрясая землю, выворачивая наизнанку, оставляя огромные, долго не зарастающие оспины на теле Земли. Даже и через шестьдесят лет, бродя по местам бывших боев потомки увидят эти воронки и ужаснутся происходившему, и почувствуют гордость за предков, выстоявших в этом аду. А предки в такой момент хотят только одного — выжить… Летят с противным, почти не слышным в грохоте разрывов визгом, осколки, пронзая встречающиеся препятствия и мягкие человеческие тела. Вот одна из 'соток' по закону подлости попадает точно в укрытие. И несмотря на все три наката, на верхнюю земляную насыпь, на глубину укрытия, во все стороны летят остатки того, что когда-то было думающей организованной материей, способной вместить в своем разуме всю вселенную, перемешанные с кусками оружия, дерева и комьями земли. И все… 'Имена же их Ты, Господи, веси'. Ведь никто точно не видел и не переписывал их, пытавшихся найти убежище в том укрытии. Вот так и появляются те самые 'без вести пропавшие', которых потом долго ждут седые матери и жены, о которых спорят историки и архивисты, которые бывают всегда во всех самых победоносных войнах и которые никогда не лягут в свои могилы.

Но реалии этой войны сыграли злую шутку с самоуверенными немецкими пилотами. О, война — это величайший шутник на свете! Только шутки у нее своеобразные, глумливые и всегда негуманные.

Привыкнув к отсутствию зенитного прикрытия у 'иванов', немецкие бомбардировщики зашли на цели на высоте в тысячу метров, вполне защищающей от огня пулеметов, но позволяющей прицельно отбомбиться по линии обороны. У этих же 'коварных азиатских варваров' оказались целых две, пусть малокалиберные, но зенитные автоматические пушки. Конечно, эффективность огня на такую высоту двадцатимиллиметрового орудия, обслуживаемого непрофессиональным расчетом, не велика. Зато боеприпасов у этого расчета сколько угодно, шансов увезти пушку с собой почти нет, да и знания о предельной длине очереди и тепловом режиме стрельбы приблизительные. Поэтому стреляют они с максимальным темпом, едва успевая менять опустевшие магазины, практически до перегрева ствола, пока появившееся над ним марево нагретого воздуха не остужает горячие головы. И вокруг самолетов, выше, ниже, мелькают трассеры небольших, но от этого не менее опасных, снарядов. А кроме того, осмелевшая пехота тоже поднимает головы и открывает по самолетам огонь из всего что стреляет.

Немцы, показывая неплохую выучку, продолжают держать строй, переходя в набор высоты, но просто по закону больших чисел один из снарядов попадает точно в бензобак ведущего третьей тройки, вызывая пожар. Не успевает упасть загоревшийся самолет, вокруг которого уже раскрываются белые купола парашютов, как осколки еще одного снаряда попадают в воздухозаборник двигателя замыкающего бомбардировщика. Дымя мотором, тот начинает снижаться и пущенная ему вслед очередь дополнительно пронзает фюзеляж. Бомбардировщик, истекая дымом, уползает вслед за уходящими на аэродром коллегами, но постоянно отстает, снижается, и, в конце концов, скрывается за ближайшей рощей.

Еще ныли в воздухе моторы немецких бомбардировщиков, еще Сергей Иванов не успел вернутся в штаб от своего 'Рыжего', когда прибежавший посыльный сообщил Андрею, что капитан Таругин контужен и на позициях западного берега не осталось ни одного командира.

Ругнувшись, Андрей приказал Скрипченко передать Иванову, что Сергей остается за него и прихватив трофейный 'шмайсер', вышел вслед за бойцом. За ним, привычно уже стелясь у самой земли, черным привидением пробежал Ленг.

Появившись несколькими минутами позже, Сергей смог выразить свое отношение ко всему происшедшему только всем известными фразами на великом и могучем командно-матерном языке. Но он не успевает ничего предпринять, на позиции отряда обрушиваются снаряды очередного огневого налета немецкой артиллерии.

Под прикрытием артиллерийского огня немцы понемногу накапливались перед окопами. Сержант Рогальчук, наблюдая в бинокль за немцами непрерывно корректировал наводку последней оставшейся сорокопятки. Вот наконец-то скопившиеся за кустарником немцы создали вполне подходящую цель. Да, непростительное упущение для опытных фронтовиков, вполне объяснимое уверенностью, что у русских не осталось никакого тяжелого оружия. Вот вам и аргумент против — небольшой но весьма эффективный осколочный снаряд, заставивший уцелевших метнуться в стороны, словно попавших под тапок тараканов. Тут же один из приподнявшихся, в офицерской фуражке, мешком ткнулся в кусты. Добавится точек на трубке снайпера! И это при том, что он стреляет с другого берега. Молодец, однако. Но наконец налет закончился и началась привычная противотанкистская работа.