Алексей Волков - Русский фронтир

Рукопашная схватка получилась короткой. Кого-то сразу же зарубили, кто-то более опытный еще попытался сопротивляться, еще кто-то после первого же столкновения не выдержал и потянул вверх руки.

– Литке! Осмотреть бригантину! Всех пленных ко мне! Вам, барон, доложить о наших потерях и повреждениях! – Головнин вложил в ножны так и не понадобившуюся шпагу.

Державшаяся все время в стороне испанская шхуна осмелела и потихоньку стала сближаться со сцепившимися кораблями.

Повреждения оказались невелики и вполне исправимы собственными силами. Четверо матросов погибли, десяток получили ранения, частью легкие, но трое моряков – тяжелые. Бригантина же держалась на воде на честном слове. На палубе наскоро насчитали четыре с половиной десятка трупов, да кто-то наверняка уже плавал за бортом. Пленных было всего четверо.

– Откуда вы пришли? Где ваша стоянка? – по-французски спросил их Головнин.

– Наша стоянка – любой остров по дороге, – хмыкнул рослый пират с безжизненно повисшей, кое-как перевязанной рукой.

– А вы знаете, что, согласно морскому уставу, я имею полное право повесить вас здесь же своей властью? – осведомился Василий Михайлович.

Пираты знали. Более того, считали любой другой исход невозможным. Попавшись с поличным, они не корчили из себя мирных моряков и не питали иллюзий на спасение. Взгляды всех четверых были исполнены ненависти, словно не они, а захватившие их в плен русские моряки разбойничали на морских дорогах.

– Так, – оценил их взгляды Головнин. – Тот, кто честно ответит на все вопросы, будет вправе претендовать на помилование.

Ответом было красноречивое молчание.

– По какому праву вы вывесили над судном непонятный флаг? Действовали ли вы одни, или у вас были сообщники? Сколько их? Кто главный предводитель? И наконец, порт, в котором вы отстаиваетесь? Только не говорите, будто свободно можете зайти в любой.

Последнее вообще-то не исключалось, если у пиратов имелись липовые документы. Но это – для сбыта добычи и краткого отдыха. Для более серьезной стоянки все равно требовался какой-нибудь уединенный остров.

– Почему же флаг непонятен? Мы состоим на законной службе у правительства Мексиканской республики, а вот вашего флага в глаза до сих пор не видели, – дерзко ответил все тот же высокий флибустьер.

– Никакой Мексиканской республики не знаю, – отчеканил Головнин.

– Ваше дело! – Пират сплюнул прямо на палубу.

Стоявший рядом боцман в сердцах собрался было двинуть его кулаком, однако Головнин строго взглянул на старого моряка, и тот задержал крепкий кулак.

– Дело как раз не мое. Флаг несуществующего государства – уже само по себе преступление. Равно как и доказательство вашего пиратства, – терпеливо пояснил Головнин.

– Странно, правительство есть, а государства, по-вашему, нет?

Судя по речи, рослый был не простым матросом. Или же, перед тем как стать джентльменом удачи, успел получить на берегу некое подобие образования.

Остальные трое угрюмо молчали, никак не реагируя ни на вопросы капитана, ни на ответы своего товарища.

– Республика – это форма власти, в которой любой может объявить себя правителем. В вашем же случае – еще и придумать себе государство, – хмыкнул Головнин.

– Вы офицер, вам виднее, – отвел взгляд пират.

– А вы? Кем были на корабле?

– Всего лишь канониром, – признался рослый.

– Хорошо. Я жду ответы на остальные вопросы.

– Вы что-то спрашивали?

Пришлось напомнить. Солнце уже коснулось краешком горизонта, и надо было решать, что делать дальше.

– Вы у нашего правительства спросите, сколько человек оно наняло, – посоветовал пиратский канонир. – Мне-то откуда знать?

– Думаешь, с реи виднее будет? – Головнин упорно не хотел терять лица перед каким-то разбойником.

– Может, и так. Только сказать этого я уже не смогу.

– Хорошо. Место вашей стоянки.

– Любой порт Мексиканской республики.

– А командующий, разумеется, сам президент?

– Наверное. Я его никогда не видел.

– Еще бы! Он на таких дураках, как ты, держится.

Головнин сделал знак рукой, и к пленным подступил караул.

– Вешать будете на ночь глядя? – спросил канонир.

– Зачем же моим матросам об таких, как вы, руки марать? На берегу с вами разберутся, – бросил Головнин и перешел на русский язык. – В трюм их! Пусть посидят до порта.

От испанской шхуны отвалила шлюпка, и капитан с некоторой тоской подумал, что пора бесед еще не закончилась.

– Ну, от вас, батюшка, я этого не ожидал.

Станичный атаман был сердит, и отец Григорий стыдливо отвел взгляд в сторону.

По всем канонам полагалось бы наоборот, чтобы священнослужитель, нет, не распекал, но отечески наставлял мирянина и указывал ему на грехи, да чего только не случается в жизни! Хоть священник не подчиняется мирским властям, должен же его кто-то одернуть! За неимением поблизости епископа приходится этим заниматься хотя бы обычному атаману. Все же есаул и Анненский кавалер.

Статью Бакланов здорово напоминал отца Григория. Такой же крупный, крепкий, разве что, согласно уставу, не имел бороды, а одни только усы, да не выпирал вперед живот.

– Ну, всем же было ясно сказано, как вести себя по отношению к местным жителям! Вам же, как имеющему сан, подобное вообще объяснять не надо! Вы же пример смирения всем казакам подавать обязаны! Ладно, люди у нас спят и видят, как бы чего прикарманить! Ну, так это… – Атаман умолк, позабыв, что же хотел сказать подобным примером.

Да и не в краже обвинял он священника. Уж в подобном отец Григорий был чист. Казаки, между прочим, тоже. Они старательно подбирали на поле боя любой трофей, особенно любили нападать на обозы врага, но воровством гнушались. От своих же попадет!

– Это… Терпимей надо быть! Терпимей! – Бакланов обрадовался, словно ребенок, счастливо найденному слову. – Мне же теперь рапорт по команде писать придется, хотя вы мне не подчинены. Василий Алексеевич специально велел обо всех случаях столкновения с местными докладывать ему лично, не делая скидок ни для кого. До епископа же дойдет! Хотя, – с некоторой досадой дополнил атаман, – епископу и без меня напишут. Тот же монах. Да еще растрезвонит дело по всей округе так, что как бы чего серьезного не вышло.

Он с досадой потянулся к голове, пытаясь сорвать с нее шапку и шмякнуть ею об пол, но из уважения к сану собеседника головной убор был предусмотрительно снят, и движение пропало втуне.

Отец Григорий все это время угрюмо молчал, и только громкое сопение выдавало его волнение.

– Ну, нельзя же так! – воскликнул Бакланов. – Какой пример вы подаете пастве?

– А чего он заявил, будто Дух Святой исходит не токмо от Бога-Отца, но и от Бога-Сына? – вдруг обиженно выдавил священник и засопел опять.