Игорь Шолохов - КРАСНЫЙ АНГЕЛ СМЕРТИ

— Так, признавайся, — девушка забарабанила пальцами по лежаку, — сколько выпили?

— Учуяла всё-таки, — улыбнулся лейтенант. — По мелочи пили, одну пол-литровую бутылку на четверых.

— Бутылку чего?

— Самогонки.

— И кто по сколько?

— Все поровну.

— Больше не пили, надеюсь?

— Ну, вообще-то, не совсем, — Конев вновь улыбнулся. — В общем, Сергеич за второй в погреб полез, пока я тебя проведать пошёл.

— Может, хватит старого человека спаивать?

— Он сам предложил. Говорит, нагнал самогону на полгода, а Валентина Ивановна не разрешает одному пить и сама не пьёт. Вот он и пользуется случаем.

— Вы смотрите, что б завтра хоть пистолет могли держать.

— Да о чём ты говоришь! Это разве выпивка? Это так, горло промочить. Анке так вообще нипочём, ты ж её знаешь. Да и ты сама такая же.

— Ну это да, — рассмеялась Елена. — Как с оружием?

— Да всё тоже, только без твоего. Ты, кстати, СВД так погнула, что теперь хоть из-за угла стреляй. Мы когда её осмотрели — решили в проруби пойти утром утопить, что бы кто-нибудь не нашёл. А Сергеич попросил оставить, ну мы и отдали.

— А зачем она ему?

— Сказал, ствол выправит аккуратно, и вблизи стрелять на охоте в самый раз. Анка оставшиеся патроны от пулемёта тоже отдала, там полсотни было. Нам они погоды не сделают, если что.

— Пулемёт всё равно не бросайте.

— Разумеется, — Конев усмехнулся. — Я его уже разобрал и Неделе в рюкзак пристроил. РГ-6 тоже.

— Насчёт транспорта не выясняли?

— Выясняли. Экраноплан придёт послезавтра, точнее, уже завтра. Пятнадцать часов по местному времени, одиннадцать по Москве. Так что нам тут ещё целые сутки. Кстати, завтра по утрецам пойдём парашюты собирать.

— Зачем это?

— Да мы когда тебя в куполе принесли, Сергеич спросил, нужен ли он нам. Ну нам, разумеется, не нужен. Так что пока на нём поспим, а когда улетим — Сергеич его на ткань порежет. А раз купола ему нужны — то и остальные принесём. Тут недалеко, километра три. Нам-то всё равно целый день болтаться.

— Правильно. Я с вами пойду.

— Да тебе сейчас лучше ногу не напрягать. Луг какой-то мазью помазал, но всё равно…

— Ничего страшного, мы же бежать не собираемся.

— Ну тебя не переубедишь, — Конев направился к двери. — Ладно, я пойду, а то ребята чего-нибудь не то подумают…

Елена встала, уперев руки в бёдра и широко расставив ноги. Отблески тлеющих углей красиво отсвечивали на влажной коже. Лёгкие тени, отбрасываемые прутьями жаровни, только подчёркивали каждый изгиб.

— Вы на что это намекаете, лейтенант? — с улыбкой спросила она.

— Виноват, товарищ майор! — Конев встал по стойке «смирно» и приложил руку к виску.

— Ладно уж тебе, иди. Я скоро подойду.

— А выйдешь, в чём мать родила, что ли? Сейчас форму твою принесу. Оно всё высохло уже. Заодно и постиралось в проруби.

— Иди уже, юморист.

Конев вернулся через полминуты, держа в одной руке свёрнутые брюки, гимнастёрку и тельняшку, а в другой — берцы.

— Держи. Носки в одном из ботинков.

— А бельё? — спросила Елена, принимая одежду.

— Ты про свои трусы из двух шнурков? — засмеялся лейтенант. — Сова их случайно порвала, когда тебя маслом растирала.

— Аккуратность так и прёт…

Лейтенант шагнул к двери, но тут Елена вспомнила ещё кое что.

— Постой! Игорь не выходил на связь?

— Нет, пока не выходил. Кстати, компьютер мы вытащили, чехол не промок. А вот рация твоя накрылась, и мобильники трофейные тоже.

— Понятно. Можешь идти, я скоро.

Девушка быстро оделась и вышла из бани. Дверь вела в небольшой тамбур, а оттуда уже был проход в дом. Войдя в комнату, Елена увидела сидящих за столом Конева, Семёнову, Неделина и Ивана Сергеевича — отца Анатолия Денисова. На столе стояла наполовину пустая бутылка мутного самогона, рядом с ней — тарелка с солёными огурцами на одной стороне и хлебом на другой, и лежала нарезанная кусками солёная рыба.

Комната освещалась только маленьким торшером, приставленным к столу. На лавке у дальней стены, подложив под голову руку, спал Арсеньев. Недалеко от него, на табуретке стоял включённый компьютер. Через приоткрытую дверь в другую комнату можно было увидеть расстеленный по полу купол парашюта, на котором спали, повернувшись, друг к другу спинами, Совина и Полевой.

— Олечка! Здравствуй, внучка! — сказал Иван Сергеевич.

Девушка посмотрела на старика. С виду она бы никогда не сказала, что этому человеку девяносто. Он был подтянут, достаточно высок, под рубашкой перекатывались совсем не дряхлые мускулы. Только глубокие морщины, абсолютно седые волосы и какая-то непонятная тоска в глазах говорили о преклонном возрасте.

— Здравствуете! — Елена обняла его.

— Ну садись, рассказывай. Выпьешь для сугреву?

— Да не, Иван Сергеевич, я не…

— Так, Ленка, садись и пей, — сказала Семёнова, на которую, судя по всему, уже начал действовать спирт.

— Да-да, — кивнул Неделин. — Луг сказал, что тебе полезно будет немного выпить.

— Ну ладно, разве, что немного, — девушка села рядом с Иваном Сергеевичем, который тут же налил ей самогона в гранёный стакан. — Хватит, хватит!

— Если не выпьешь, мы допьём. Правда, ребята? — старик хитро подмигнул спецназовцам.

— Ничего, она сейчас всё выдует, — засмеялся Неделин. — И добавки попросит.

Девушка выпила четверть стакана и закусила огурцом. Тепло разлилось по телу, стало как-то спокойно. Елена обычно не пьянела даже от больших порций спиртного, но сейчас оно подействовало на неё почти сразу. Видимо, организм так реагировал на перенесённые стрессы и ранения. Вдруг девушка почувствовала, что жутко проголодалась и, взяв со стола кусок рыбы, начала его жевать, заедая хлебом.

— О, так ты голодная, внучка! — воскликнул Иван Сергеевич. — Там в печи картошка осталась, мы запекали на ужин. Будешь? Только она остыла.

Елена кивнула, так как её рот был занят едой.

— Сидите, я достану, — сказала Семёнова и подошла к печке.

Пулемётчица поставила на стол чугунок, из которого Елена выудила три больших картофелины.

— Где я остановился? — спросил Иван Сергеевич.

— Вы начали рассказывать, как для Вас война началась, — Семёнова вновь села за стол, вернув чугунок в печь.

— А, ну так вот. В октябре сорок первого в Москве шло формирование добровольческого Коминтерновского батальона, и я туда записался. Потом было строительство оборонительных рубежей и всё остальное. И было у нас две девушки там, снайперы. Наташа Ковшова и Маша Поливанова. Они организовывали снайперскую группу. Я тоже попал туда. Вскоре все, кто учился у них, уже были неплохими снайперами.

Елена посмотрела на компьютер. Он по-прежнему молчал.

— Первый свой бой я в декабре сорок первого под Москвой принял. А мне только-только восемнадцать тогда исполнилось. Время было жуткое. Немцы к столице рвались как бешеные, не жалели ни себя ни нас. Меня уже тогда прикомандировали к одному из рабочих батальонов 50-й армии. И вот тогда, в первом бою мне поручили уничтожить немецкого наблюдателя, который наводил артиллерию на наши позиции. Я обнаружил его, стал подбираться к холму. Потом что-то сверкнуло на склоне, дальше того места, где он сидел. Думал — второй наблюдатель. Поднял винтовку, начал прицеливаться. Вдруг слышу грохот сбоку, и повернулся туда. И тут пуля мимо головы. Я к прицелу, а его нет. Разбит. Только потом понял, что сверкнул мне не бинокль, а снайперский прицел. Повезло мне, что отвернулся. Пока я разбирался, в чём дело, начал винтовку крутить в руках, фриц второй раз выстрелил. Но я как раз в этот момент её поднял, и пуля попала в ствольную коробку. Винтовка уже никуда не годна была. Повесил за спину и начал потихоньку отползать. Там холмики небольшие были, в аккурат что б спрятаться. Зашёл я с другой стороны холма, где снайпер прятался, тихо подкрался и заколол. А винтовку его и патроны забрал. Потом уже застрелил и наблюдателя. Вот с этой винтовкой я всю войну прошёл и Берлин штурмовал.