Алексей Борисов - Смоленское направление

– Алексий, не совершай глупости. Если не хочешь пачкать руки – так и скажи. Мои люди сделают всё сами. – Савелий перешёл на повышенные тона.

Мы разговаривали в лесу, сходили на охоту, так сказать. От шума наших голосов, все звери наверное давно разбежались.

– Моё решение останется неизменным. Согласен, есть риск, что ушедшие смогут рассказать, о пилах, которые пилят сами, о летающем шаре на верёвке. Да только кто им поверит? Вот ты, ты бы поверил? – Мы остановились, и мой вопрос был задан, смотря сотнику прямо в глаза.

– Не поверил, но захотел бы проверить. – Савелий твёрдо стоял на своём. Секреты военного сооружения должны быть секретами, а не достоянием гласности.

В конце разговора, каждый остался при своём мнение. Думаю, если бы не благодарность сотника, за то, что я сделал для него, остался бы ночевать в лесочке вечным сном с ножом в затылке. Никакой дичи мы, конечно же, не подстрелили, зато обозначили места, где будут поставлены ловушки – волчьи ямы с заострёнными колышками. Доверять расположение минного поля артели или рабам было нельзя. Колья были заготовлены заранее, оставалось утром отправить четверых бойцов копать ямы и обустраивать их.

За то время, пока Пахом путешествовал в Новгород, к нам стали наведываться коробейники. Хитрохвостые предприниматели, каким-то образом вычислили наше местоположение и пытались сбыть никчемный товар. Всё началось с того, что к пристани причалил плот. Коммерсант, чем-то похожий на лисицу, может быть из-за рыжих волос на голове стал предлагать глиняные свистульки, тетиву для лука, низкокачественные ножи и замысловатую трещотку, для отпугивания нечистой силы. Если б он представился от канадской компании, честное слово – не удивился бы. Свистульку, как сувенир купил, от остального отказался. Или по глупости переплатил, или предприниматель почувствовал рыбное место для бизнеса, но прошло пять дней, как рыжий появился снова, правда, уже на лодке и снова с той стороны, откуда приплыл в первый раз. С собой он привёз поросёнка и пяток кур. К концу месяца лагерь обзавёлся коровой, казалось, что коробейник может достать абсолютно всё, но самое главное это была информация. Коробейники ходили по деревням, встречались друг с другом, делились увиденным, и даже разговаривали на каком-то суржике, понятным только им. Выяснив, что нас интересуют только продукты, стали появляться и другие, охотно менявшие плоды сельскохозяйственной деятельности на рыболовные крючки, гвозди и топоры. От рыжего я узнал, что в Смоленске скончался князь, подстригшись перед смертью в монахи.

– Траванули князя, жёлтый весь был, когда отпевали. – Выдал версию смерти коробейник.

Каким образом он проник на отпевание, рыжий умолчал, но судя по постоянным трениям князя Смоленска и городской верхушки, версия убийства имела право на жизнь.

На следующий день, после похорон князя нас навестил Ермоген. Савелий, будучи на побывке в городе, гулял возле церкви, где и был перехвачен священником. Под предлогом провести молебен по усопшему руководителю княжества, служитель церкви залез в лодку и с Божьей помощью достиг пределов крепости у камня.

– Ис Крепости у камня изо жита, изо ржи, изо пшеницы из овса… десятое… на всяк год. – Так гласила грамота Настоятеля.*

(Приведен отрывок подлинной грамоты об уплате десятины. 'Ис' – в настоящее время правильно писать 'Из').*

– Батюшка, так не производим мы ничего. – Попытался уйти от налоговых претензий.

Ермоген свернул грамоту, положил в мешок и стал нагло подсчитывать количество строений и людей, попавших ему на глаза.

– Кесарю – кесарево, Богу – богово, аль забыл? – Священник особо акцентировал интонацию на последнем слове. Было видно, что похожие беседы для него не редкость, и спорить с ним – себе дороже. В данном случае Ермоген играл на публику, считая, что тем самым помогает Алексию. Мол, мы-то знаем, с какой стороны ложки щи хлебать.

– Хорошо, хорошо. Десятая часть будет отдана, согласно предписанию, да вот только заинтересуют ли церковь стрелы, которые здесь изготавливаются? Пройдёмте в дом батюшка, я Вам кое-что покажу, что явно будет богоугодно для храма. – Открывая дверь, впустил священника внутрь.

Поднявшись по лестнице, мы оказались в моём кабинете на втором этаже. Был уже вечер, и пришлось зажечь свечи. Ермоген трогал рукой покрытые лаком брёвна, увлёкся настолько, что высунул кончик языка.

– Лепо. – Всё, что смог произнести церковник.

– Это, ерунда. Смотрите сюда, на стол. – Предложил батюшке, ставя подсвечник с тремя свечами на центр стола.

Несколько дней назад, мы с Полиной ездили в Смоленск, погулять. В типографии, где изготавливались открытки, договорились напечатать десять тысяч иконок, размером со спичечный коробок. Одну из таких открыток приклеил на деревянную пластинку, покрыл толстым слоем матового лака, – получилась ладанка, которую можно было просверлить, вдеть верёвку и вешать на шею. Аутентичность картинки с иконой XIII столетия было полным. На столе как раз лежал опытный образец моего творчества.

– ? ???? ??? ??? ?????. ??? ? ????? ??????*– Проговорил Ермоген, рассматривая ладанку. ( Бог не оставил нас. Как здоровье преподобного?)*

Из сказанного понял только слово Бог и Преподобный, благо немного пролистал русско-греческий разговорник. Язык византийцев, конечно, отличается от современного греческого, но некоторые слова остались неизменны.

– Non enim tam praeclarum est scire Russie, quam turpe nescire.* – Парировал латинской фразой слишком умного священника. (Не столь прекрасно знать Русский, сколь постыдно его не знать).*

– Я хотел как лучше, Алексий. Думал, тебе будет приятно. Но ты прав, даже стены имеют уши. – Батюшка перешёл на родную мне речь.

Наконец-то я сообразил, что спрашивали о здоровье Патриарха. В то время в Никее был Герман II, особо ничем не прославившись, он тихо умрёт через пару лет.

– Герман жив и здоров, это всё, что могу сказать. – Меня рассматривали как представителя Никейской Византии, теперь это было очевидно. Придётся напустить туман секретности и попробовать сыграть роль, отведённую мне Смоленской церковью.

Посадив Ермогена за стол рассматривать поделку, сходил в погреб, где лежал заранее припасённый кагор в глиняных бутылях. Доски лестницы ещё не успели просохнуть, скрип, пока спускался, стоял страшный, так, что подкрасться к двери и не быть услышанным – невозможно. Впрочем, мне это было и не надо, в погребе был установлен маленький монитор, работающий от аккумулятора. Камера в кабинете фиксировала всё, на что хватало её разрешительной возможности. Понаблюдать за действиями батюшки, в моё отсутствие было весьма любопытно.

Священник ползал на коленках, прощупывая и простукивая доски в полу возле стены, где возможно были полости для тайника. Вот Ермоген достал маленький ножичек, ловко спрятанный на руке под рясой, поковырял в углу, где в современных зданиях лежит плинтус, ничего не найдя расстроенный уселся на табурет смахивая пыль с колен, чтобы ничем не выдать себя.