Алексей Борисов - Смоленское направление

– Когда Ингра умер, этот рыбак был там, Дяденька Пахом, это он зло смотрел. – Пелгуй чуть не свалился на палубу. Ильич подхватил мальчика, отобрал трубу, посмотрел сам ещё раз и скрипнул зубами.

– Вёсла на воду! Живо! – Отдал команду Новгородец.

– Догонять будем? Пахом Ильич. – Уточнил кормчий.

– Если зуёк не ошибся, то сейчас многое узнаем, особенно, кто хотел нас потравить. Кирьян, снаряди самострел и давай на нос, пусти стрелу, да постарайся не прибить гада. – Ильич последний день провёл на нервах, после попытки отравления все продукты для команды таскали из его дома, Григорий Фёдорович обещавший проводить ладью вообще не явился.

Чезаре увидел, что ладья новгородца вооружилась вёслами, почуял неладное и, повернув руль, направил лодку к берегу. Стрела, пробившая парус только подтвердила его догадку. Расстояние стремительно сокращалось, боевой темп гребли длится не более пяти минут, но за это время гребцы выжимают всё, на что способны.

– Presto, Presto. Рarolaccia* – Подгонял своё судёнышко венецианец. ( Быстрее, быстрее. Нехорошая женщина)*

Убийце повезло, лодка выскочила на песок озера, Чезаре рыбкой выпрыгнул из неё, сделал кувырок и зигзагом помчался к роще, арбалетный болт распорол ухо, практически оторвав от головы, но жизнь не забрал. Обливаясь кровью, итальяшка спрятался за деревом, он видел, как ладья подошла к берегу, как несколько людей проверив его лодку, спустили парус и привязали к новгородскому судну. Догнать пешком ладью не представлялось возможным, а главное катомка с золотой бляхой будет потеряна навсегда.

– Dio mio! Tutto e di gran lunga piu complicate* – Прошептал Чезаре прижимая лоскуты уха к голове. ( Боже мой! Всё куда сложнее.)*

– Убёг гад, Пахом Ильич, ранил я его, Богом клянусь. – Оправдывался Кирьян, показывая окровавленный лист берёзы.

– Бес с ним, отчаливаем ребята. – Ильич внимательно следил за берёзовой рощей, но ничего подозрительного не замечал.

Разложив по отдельности все вещи из котомки, Пахом ощупывал каждую тряпку, ничего подозрительного не было. Каравай хлеба был свеж, не иначе дня не прошло, как пекли. Ильич давно заметил за собой, что пережитое волнение проходит после еды, запах хлеба щекотал ноздри, и Новгородец не выдержал, оторвал кусок.

– Ух ты! – Всё что мог сказать купец. Из большего куска хлеба торчала золотая пластина, она напоминала по форме треугольник, который как-то рисовал Лексей. Присмотревшись внимательнее, Ильич схватился за сердце.

– Киевлянин из сна, точно. Такая же бляха с отчеканенным глазом на углу пластины. – Пронеслось в голове.

– Что там? Пахом Ильич. – Команда столпилась вокруг купца, наблюдая за кусочком золота в руках патрона.

– Ну, зуёк, ну молодец. Ребята, помните, в Смоленске татя поймали? Что лавку хотел спалить. У него точно такая же бляха была. – Новгородец поднял бляху над головой, показывая её людям.

Возле рыбацких лодок толпился народ, в основном рыбаки с семьями, но были и двое стражников. Причиной столпотворения были два мёртвых купца, лежащие на берегу, почти у самой воды. Русский купец улыбался, казалось, что перед смертью он сделал что-то очень важное, что обеспечит ему райские кущи, где апостол Пётр распахнёт ворота, впуская его внутрь. Схизматик с разбитой челюстью и гнилыми раскрошенными зубами лежал мордой вверх, его труп перевернули, когда осматривали.

– Что-то нечисто, смотри Саава, нож то, бросковый. – Рослый, с седой бородой дружинник положил на вытянутый палец нож, точно посередине.

– С чего решил? – Ответил второй.

– Господи! Учишь Вас, учишь, внимательнее смотри, вишь, ножик ровно лежит, вместо рукояти верёвка намотана, баланс вымеряли. – Наставлял старший соратника.

– Ну и что с того? – Саава никак не мог уловить ход мысли товарища.

– А то, что тот, с разбитой мордой нож в сердце вогнать не мог, рука скользнёт, да и шея сломана. Был ещё кто-то, кто ножик в руку схизматика вложил. Он убил нашего, затем порешил второго. Придётся к Посаднику идтить, иноземца убили. – Седобородый завернул нож в холстину и направился в сторону города.

Ладья Пахома Ильича летела по реке подобно стреле, выпущенной из тугого лука. Сильный попутный ветер сводил на нет, все попытки течения придержать судно Новгородца. За кормой собирались грозовые тучи, но казалось, что ладья обгоняет их. До Смоленска оставался один день перехода. Ещё никогда купцу не удавалось так быстро преодолеть сложный маршрут торгового пути. Ильич включил рацию, но кроме треска ничего не услышал.

– Далековато ещё. – С досадой проговорил Пахом.

Лексей предупреждал его, что на связь надо выходить только днём, и радиус действия ограничен. Но сообщить о том, что компаньон уже рядом, Ильичу очень хотелось. Он ещё не знал, что Чезаре идёт по пятам, убив на погосте всю семью, приютившей его на ночь. Схизматик черпал силы из ненависти к русским и жажды отомстить Новгородцу. Переодевшись монахом-паломником, он ловко находил пропитание, выспрашивал дорогу, оставляя за собой лишь убиенные души.

– Аmmazzare, ammazzare*. – Стучало подобно маятнику в его голове. (Убить, убить)*

На бывший разбойничий струг грузилась артель строителей. Все работы по возведению крепости были завершены. Да, да именно крепости, то, что в моё время называется скромным 'куркульским' заборчиком, здесь принято считать крепостью. По периметру поставлены башенки, в них стоят арбалеты, запас болтов возрос до двух тысяч, выкопан подземный ход, ведущий в лес. Колодец оборудован воротом и оцинкованным ведром, в сарае есть корова, два десятка кур, сделан ледник, не хуже современного холодильника. Поставлена настоящая русская баня, конюшня, летняя кухня, мастерская названная кузницей, казарма.

– Всё по чину, Лексей. За инструменты спасибо, детям своим накажу молиться за тебя. – Фрол садился на судно последним, прощаясь со мной, бригадир поклонился в пояс, пальцы руки коснулись земли.

– До свидания Фрол, будет тяжко – приходи, тебе и артели здесь всегда рады. – Маханул рукой отходящему судну.

Рыбак исполнял роль кормчего, плотники уселись за вёсла, кое-как, неумело стали грести. Освобождённые рабы им помогали, правда, не все. Два человека решили остаться, повар и цыган. Если суздальцам было куда возвращаться, по их мнению, то повару-хазару деваться было некуда, цыган же не отходил от лошадей, ночевал прямо в конюшне.

За день до освобождения рабов у меня с Савелием состоялся неприятный разговор.

– Всех рабов надо убить, то, что они видели здесь, не должно выйти за пределы крепости. – Настаивал сотник.

– Савелий, я обещал освободить людей, как только закончится строительство. – Менталитет выходца XXI века не позволял мне хладнокровно прирезать русских людей. Это для рязанца, суздальцы ни чем не отличались от поляков или киевлян. Усобные конфликты настолько разобщили Русский народ, что порой становилось страшно. Сравнивая политику своего времени, когда украинцы, подогреваемые зелёными деньгами хаят москалей, своих братьев по крови, доводя до абсурда военную доктрину – хочется взвыть зверем. Неужели нужен гром? Чтобы народ перекрестился.