Богдан Сушинский - Субмарины уходят в вечность

– Простите, корветтен-капитан.

– Я еще не разучился «считывать» чины своих офицеров, Штанге. Просто вам очень повезло: в океан вы уходите в чине капитана цур зее, а точнее, в чине командора 121, который будет сохраняться за вами и после окончания боевых действий.

– Есть принять чин командора! – на полные легкие выкрикнул Штанге, явно стараясь, чтобы о его повышении узнало как можно больше находящихся здесь моряков. – Кстати, это было моей детской мечтой: когда-нибудь выйти в море командором. Не контр- или вице-адмиралом, а именно командором. Даже не могу объяснить, почему я так решил.

– Я не чародей, раздающий плоды детских мечтаний. Не может стаей «Фюрер-конвоя», обеспечивающей отъезд самого фюрера, командовать офицер столь низкого – корветтен-капитан – чина. Несолидно как-то. В то же время у вас уже есть опыт похода в Латинскую Америку.

Взбодрившийся командор даже постарался не заметить, как Дениц, словно бы извиняясь перед, стоявшими рядом с ним комендантом базы Кирхнером и бригаденфюрером СС, начальником арктической школы Ширнером, уточнил:

– Это распоряжение Скорцени. Кстати, пора бы ему уже и появиться, – нервно взглянул он на часы. – Вместе с фюрером.

– Но это действительно фюрер? – приглушив голос и оглядываясь на отошедшую чуть в сторонку свиту гросс-адмирала, поинтересовался Штанге.

– Если вы еще раз зададите мне этот вопрос или хотя бы зададитесь им сами, в океан вы, конечно, выйдете, но только рядовым матросом.

– Есть не задаваться подобным вопросом, господин гросс-мирал!

– Мало того, если кто-либо из экипажа хоть на минутку усомнится в том, что на борту действительно находится фюрер, при очередном всплытии можете пристрелить его с именем Скорцени на устах.

«А ведь эти слова тоже принадлежат Скорцени», – понял Штанге. Он слишком хорошо знал интеллигентские манеры Деница, чтобы предположить, что в эти мгновения он изрекает своими собственными устами. Не хватало только, чтобы подобные реплики он завершал взрывной фразой человека со шрамами: «И никаких псалмопений по этому поводу! Никаких псалмопении!».

– Наубе, -обратился тем временем гросс-адмирал к появившемуся у причала адъютанту. – Пусть радист сообщит командиру

разведстаи, что я усиливаю его отряд двумя подлодками из своего резерва и торпедным катером, превращая его стаю в штурмовой истребительный отряд. Англичане и в самом деле должны запомнить этот последний бой гросс-адмирала Деница. Причем запомнить навечно.

– Есть сообщить… – начал было Фридрих Наубе, однако гросс-адмирал безжалостно прервал его. – Это должен быть бой на полное истребление. Всеми оставшимися силами, всей своей яростью и не оплакивая потерь. – А как только адъютант поспешил в береговую радиорубку, расположенную рядом со штабом базы, снисходительно оглянулся на новоявленного командора. -

…Однако на всякий случай запомните: нам, истинным германцам, решившим сражаться до конца, до последней возможности, нужен сейчас не Гитлер, нам нужен фюрер.

– Но сможет ли?…

– Никаких «но», командор! Решение принято, и теперь уже никаких «но»!

– Как прикажете, господин гросс-адмирал.

– Собственно, если вдуматься, германскому народу вообще никогда не нужен был Адольф Гитлер. Ему всегда нужен был мудрый, решительный, справедливый и хотя бы немного удачливый фюрер! Именно такой вождь у нас теперь снова есть!

– Каждого, кто посмеет усомниться в этом, я пристрелю в открытом океане с вашим, гросс-адмирал, именем на устах.

– Только так, Штанге: до последнего патрона и не оплакивая потерь!

…А еще несколько минут лифт, связывающий наземный дот-пещеру с подземной частью секретной базы субмарин «Фюрер-конвоя», открылся, и оттуда вышли: Адольф Гитлер, Ева Браун (гросс-адмирал твердо решил для себя воспринимать прибывших сюда людей в тех ролях, в которых они сейчас пребывали), оберштурмбаннфюрер СС Скорцени и еще какой-то молодцеватый оберштурмбаннфюрер, который, по замыслу обер-диверсанта рейха, должен был выступать в ипостаси адъютанта и личного телохранителя фюрера. Как затем выяснилось, это был обер-штурмбаннфюрер СС барон Вилли фон Штубер, военный губернатор Германской Патагонии и комендант аргентинской базы «Латинос» 122.

Последним появился личный адъютант и офицер по особым поручениям Гитлера оберштурмбаннфюрер СС Рихард Шульце 123. Высокий, худощавый и педантично медлительный, он подчеркнуто держался чуть позади и в сторонке, однако само присутствие этого оберштурмбаннфюрера, хорошо известного Деницу, Ширнеру и некоторым высшим офицерам, должно было подтверждать идентичность «ожившего» фюрера.

Шульце не уходил в океан вместе с фюрером, в субмарине для него попросту не нашлось места. А не нашлось потому, что его не пожелал «отыскать» Скорцени, хотя Шульце порывался покинуть Германию, понимая, что для него как адъютанта и личного порученца фюрера пленение общим лагерем не ограничится. Однако обер-диверсант объяснил свое нежелание предать его спасительному чреву субмарины тем, что личный адъютант фюрера понадобится им здесь, как человек, способный на Библии поклясться, что фюрер жив и что он, Шульце, лично участвовал в проводах вождя к субмарине «Фюрер-конвоя».

Поначалу Дениц решил было, что, допущенному к тайне Лже-фюрера, Шульце вскоре не найдется места и здесь, на родных беpeгax, то есть сразу после отплытия Великого Зомби его попросту уберут. Но вчера понял, что все значительно сложнее. Как просветил его один из людей Кальтенбруннера, нашедших себе приют в службе СД во Фленсбурге, новой столице рейха, после покушения на фюрера Борман начал оттеснять Шульце, перекрывая ему «доступ к телу» вождя. Причем делал это настолько ловко, что фюрер поначалу даже не мог понять, что, собственно, происходит.

А не убрали личного порученца вождя, очевидно, только потому, что Гитлер время от времени интересовался, куда это девался Шульце и что с ним, после чего оберштурмбаннфюрера немедленно отправляли со срочным поручением в Берхтесгаден, в ставку «Бергхоф». Таким образом, до последних дней Шульце держали при рейхсканцелярии на второстепенных ролях, предавая его забвению фюрера и мучительной невостребованности.

Но с конца марта все вдруг резко изменилось. Хотя Шульце по-прежнему держали в ставке «Бергхоф», за сотни километров от Берлина, однако теперь к нему вдруг стали проявлять усиленный интерес не только офицеры СД, но и обитатели рейхсканцелярии. Первым с ним встретился Геббельс. Разговор вроде бы шел ни о чем; так, светский треп о горных лавинах, об альпийских курортах, о «подлом нейтралитете» Швейцарии, в кантонах которой проживают десятки тысяч германцев…