Богдан Сушинский - Субмарины уходят в вечность

Но именно Геббельс, прощаясь с узником комфортабельной гауптвахты, как бы невзначай обронил странную фразу: «Прекрасная это ставка – Бергхоф. Жаль только, что нынешний фюpep терпеть не может холодные пейзажи местных Альп, не то, что бывший, убиенный».

«Простите, кажется, вы сказали: "нынешний" и "бывший убиенный"»?

«Именно так и сказал, – даже не пытался погасить нахлынувшую на губы ухмылку главный идеолог рейха. – Что вас удивило?»

«Но о чем это вы?!» – с неподдельным ужасом воскликнул личный порученец Гитлера.

«О Бормане, досточтимый вы наш оберштурмбаннфюрер Шульце. Детали всевозможных рейхсканцелярских видений и перевоплощений вам лучше обсуждать с рейхслейтером Борманом».

А затем были встречи со Скорцени, Кальтенбруннером, Борманом и вновь со Скорцени. Уже с начала апреля ему ненавязчиво, как бы намекали, начали внушать мысль, что на самом деле в рейхсканцелярии пребывает сейчас не фюрер, а его двойник, который действует по указке Бормана, получающего инструкции от настоящего фюрера. Сам же фюрер проходит курс лечения и восстановления нервной системы в одном из горно-альпийских курортов Штирии 124.

Кстати, помогал врагам Шульце в его «отстранении» от фюрера и другой личный адъютант Гитлера, обергруппенфюрер СС Юлиус Шауб, который считал себя личным адъютантом вождя с 1924 года и который, после мюнхенского путча в ноябре 1923 года, сидел вместе с фюрером в Ландсбергской тюрьме. Этот «старый товарищ фюрера по партии» всегда следил за приближением Шульце к фюреру с подозрением и неукротимой ревностью. Но и он теперь притаился.

…Сейчас трудно было понять, окончательно ли Шульце поверил в версию с «двойником в рейхсканцелярии», но роль свою он исполнял покорно и смирно. При этом, помня наставления Скорцени, старался не особо присматриваться к внешности омоложенного и оздоровленного фюрера.

А вот главкому флота это не возбранялось, поэтому он сразу же обратил внимание, что на сей раз Гитлер был без огромной, аляповатой бронированной фуражки, в которой обычно появлялся в течение всей войны, а новенький эсэсовский мундир без знаков различия сидел на нем, как на гвардейце придворной императорской гвардии; и взгляд его был жестким и слегка презрительным – взгляд истинного фюрера, с презрением оставляющего армию, которую так и не смог привести к победе, и страну, которую умудрился довести до полного краха.

– Мой фюрер, – чеканя шаг, подошел к вождю командир стаи призраков, – стая субмарин «Фюрер-конвоя» к выходу в море готова. Командовать стаей приказано мне, командору Ральфу Штанге.

– Я слышал о вас, Штанге, – похлопал его по предплечью фюрер, – мне представили вас как мужественного воина и талантливого подводника, только что вернувшегося после выполнения важного задания у берегов Северной и Южной Америки. Я не ошибаюсь?

– Никак нет, мой фюрер! – Явно нарушая инструкции Скорцени, Шульце слегка подался вперед, чтобы можно было видеть лицо фюрера.

– Адъютант, – не оглядываясь, подозвал Зомбарт-Гитлер барона Вилли Штубера. – Железный крест для командора Штанге.

Штубер мгновенно открыл портфель и достал орден, заранее подготовленный для командира стаи. Фюрер лично прикрепил его на грудь морского офицера. При этом все обратили внимание, о руки у фюрера не дрожат, спина обходится без старческой сутулости, и куда-то исчезла старческая походка. Понятно, что чудоподобное омоложение и оздоровление фюрера было волевым решением, а точнее сказать режиссерским ходом наставника Имперской Тени обер-диверсанта Скорцени. Это Скорцени, которого всегда раздражала старческая немощь вождя после вполне успешных попыток Зомбарта копировать ее, неожиданно рассвирепел и заявил: «К черту! Такой фюрер ни Германии, ни германским эмигрантам, ни тем более дипломатам и бизнесменам, которые захотят иметь с ним дело в Латинской Америке, уже не нужен! Все они должны видеть перед собой настоящего арийца: сильного, уверенного, в себе, вполне сознающего реалии того времени и той страны, в которых он пребывает».

Именно таким и предстает сейчас перед моряками его воспитаник – Великий Зомби, двойник, значительно превосходящий того, чьей имперской тенью ему суждено быть, – проницательный, решительный, рисковый, готовый и дальше вести за собой армию и народ 125.

Уловив на себе пристальный взгляд Великого Зомби, Дениц подошел поближе и, вскинув руку в римском приветствии, крикнул, обращаясь к строю моряков: «Хайль Гитлер!» – и вежливо ответил на пожатие фюрера. При этом гросс-адмирал краем глаза проследил за Шульце. Увидев, как перед фюрером расшаркивается его преемник на посту канцлера, личный адъютант Гитлера нервно передернул плечами и вытянулся по стойке смирно.

– Наберитесь мужества, рейхсканцлер, – твердо молвил Великий Зомби, глядя Деницу прямо в глаза. – В этой героической трагедии каждый должен сыграть только ему единственному самой историей отведенную роль. Но сыграть – этого мало, нужно быть достойным отведенной ему историей роли.

Несколько мгновений гросс-адмирал молчал, словно бы собирался с мыслями. «А ведь Великий Зомби прав: каждый из нас должен оказаться достойным своей исторической роли», – сказал он себе и признал, что в данной ситуации Имперская Тень ведет себя почти идеально: достойно выходя из той ситуации, в которой он оказался не по своей вине, а по вине и воле истории.

– Мне понятна моя роль, мой фюрер. Постараюсь быть достойным ее.

– Даже подписывая акт о безоговорочной капитуляции перед победителями Германии, вы должны вести себя так, как должен вести себя только руководитель непобедимой Германии. Они должны понять, что для нас и для них тоже эта капитуляция – всего лишь временная передышка.

«А вот теперь-то Шульце окончательно сбит с толку! – отметил про себя Дениц, постепенно увлекаясь затеянным Скорцени спектаклем. – Теперь он голову на отрез готов отдать, чтобы выяснить, что же, в конечном итоге, происходит. Впрочем, с толку сбит не только статист Шульце, но и сам Скорцени. Он явно не ожидал такого величественного оглушительного дебюта своего ученика на фюрер-имперской сцене».

Великий Зомби понятия не имел о том, знает ли о нем как о двойнике командир стаи призраков Штанге, зато прекрасно был осведомлен о том, что Дениц теперь уже в курсе всего того, что происходило за кулисами рейхсканцелярии и какую имперскую рулетку раскручивают Скорцени и Борман. Помня об этом, гросс-адмирал ожидал, что Имперская Тень стушуется и попытается или вообще избежать общения с ним, или же облечет это общение в некую заговорщицкую форму утаивания истинности происходящего от всех остальных обитателей базы. И был удивлен, когда, заставив своего преемника приблизиться к себе, фюрер вдруг заговорил так, чтобы его слышали и представители командования базой, и строй почетного караула, и даже жиденький строй оркестрантов.