Богдан Сушинский - Субмарины уходят в вечность

– Тоже логично.

– Поэтому мы имеем право сейчас же расстрелять его, указав в бортовом журнале, что произошло это за десять минут до прочтения данного приказа гросс-адмирала и Скорцени. Не знаю, как гросс-адмирал, а Скорцени меня поймет.

– Так вы собираетесь расстреливать его? – нервно передернул плечами Штанге.

– А вы собираетесь превратить его в вечного узника своего подводного замка, заменив легенду о человеке в железной маске на легенду о человеке в подводном карцере?

– Но теперь это уже крайне опасно. Начнется служебное расследование, появится комиссия…

– Кто решится создавать комиссию после того, как на стол Скорцени ляжет мой рапорт? Да и кому там, в Берлине, дело сейчас до какого-то полупредавшего рейх субмаринного лейтенанта?

– Возможно, возможно, – тягостно вздохнул капитан-лейтенант. – Вам виднее, решайте.

– Уже все решено.

– Кем? И что именно?

– Всплывайте. Выводите Хорна на палубу и, к радости всей команды, расстреливайте. Заодно с этим проходимцем боцманом.

– Вы хотите, чтобы этот приказ был отдан мною?! – мгновенно отреагировал Штанге.

– А что, вы уже подали в отставку с должности командира «Колумбуса» в связи с собственной неблагонадежностью? Не вижу письменного рапорта.

– Вы хотя бы сообщили о своем решении какому-нибудь штабному чину из Зеекригслейтунг 56, чтобы заручиться его согласием?

– Я не нуждаюсь ни в чьей поддержке, капитан-лейтенант. Мне вполне хватает поддержки известного вам Отто Скорцени.

Какое-то время командир «Колумбуса» колебался, но затем решительно – насколько это возможно было в данной ситуации – произнес:

– Прошу прошения, – вмиг протрезвев, медленно поднялся из-за стола Штанге, – но расстреливать своего старшего офицера я не намерен.

– Так предложите искупить, таким образом, свою вину перед рейхом кому-нибудь из своих офицеров или унтер-офицеров, – уже откровенно издевался над ним Штубер.

– Я не стал бы делать этого, даже если бы Хорн был приговорен к казни военным трибуналом. Вы же предлагаете мне самому выступить в роли Фрайслера 57.

Штубер злорадно ухмыльнулся. Он явно играл командиру субмарины на нервах. И лишь убедившись, что «музицирование» это удалось, смилостивился:

– Да успокойтесь вы, капитан-лейтенант, я займусь ими сам, если уж у вас рука на врагов рейха не поднимается.

– К сожалению, этого я вам запретить не смогу, иначе доведу дело до вооруженного столкновения.

А несколько минут спустя перед ним уже стоял Зебольд. Он усиленно зевал и готов был растерзать хоть весь экипаж субмарины за одно только право еще хотя бы пять минут поспать.

– Тут вот мы с командиром решаем судьбу лейтенанта Хорна, – сказал Штубер. – Так хотелось бы знать ваше просвещенное мнение, мой вечный фельдфебель.

– Расстреливать лучше наверху, на палубе, предварительно всплыв на поверхность, – не заставил ждать своего совета Зебольд. – Чтобы потом не тащиться туда с телом.

– Вот что значит высокая житейская мудрость! – назидательно произнес Штубер, обращаясь к капитан-лейтенанту. – А мы тут с вами второй час прикидываем, что да как.

– Слишком далеко мы зашли с этой вашей расстрельной мудростью, – возмутился Штанге.

– Зебольд, возьмите одного из померанцев, захватите бутылку с остатками вина и идите к карцеру. Пусть, для начала, померанец по-свойски угостит лейтенанта вином, от моего имени, а потом сообщит ему, что это он пил вино от палача, поскольку есть приказ из штаба кригсмарине о его расстреле. Дескать, мы ничего не можем поделать: приказ уже пришел.

– Приказы о расстрелах всегда оказываются самыми лаконичными и толковыми, господин штурмбаннфюрер, – сонно признал Зебольд, поражая обоих офицеров своей неуемной фельдфебельской логикой.

– Так вот, как только Хорн проникнется мудростью этого приказа, у карцера появитесь вы и с присущей всем палачам вежливостью поинтересуетесь, готов ли ваш клиент к смертной казни. После того как первая волна душевного подъема Хорна поугаснет, вы можете повторить свой приход на бис.

– Если вам, штурмбаннфюрер, понадобилось устроить спектакль у ворот ада, вы так и скажите!

– Нет в этом мире человека, который бы так понимал меня с полуслова, как вы, мой вечный фельдфебель! Идите, наш Шекспир, и творите все, что вам заблагорассудится. Но чтобы утром Хорн предстал передо мной все еще живым. На полусогнутых, в рыданиях – но… живым.

– Ну, если так… – вздох, коим Вечный Фельдфебель встретил условие Штубера – оставить лейтенанта в живых, мог издать только человек, от которого требовали невозможного.

– А в остальном все должно выглядеть именно так, как вы мечтаете, мой вечный фельдфебель, – спектаклем у ворот ада.

Зебольд уже открыл люк отсека, однако, вспомнив о том, что в карцере находится еще один арестованный, спросил:

– А второго?

– Что «второго»? – искренне удивился Штубер.

– Их в карцере двое. Впрочем, того, второго, следует расстрелять сразу же, чтобы не мешал нашему спектаклю своими репликами и стенаниями.

– Гениальное режиссерское решение, Зебольд! Гениальное, но вы от него откажитесь. Поступите просто и банально: сделайте вид, что попросту не замечаете его, что о нем все забыли. Ничто так не убивает, как неизвестность. Пусть до конца ночи и все утро мучается своими догадками и предположениями, причем мучается так, чтобы утром мы увидели перед собой некстати поседевшую Кассандру. Вы все поняли.

– Кто такая Кассандра – я не знаю, но не сомневайтесь, на ceй раз она поседеет.

Когда Зебольд вышел, офицеры благоговейно переглянулись Даже на них самих присутствие этого гороподобного существа производило удручающее впечатление.

– А как вы намерены поступать на самом деле? – сдали нервы у командира субмарины.

– Поскольку расстреливать все равно кого-то нужно будет, то расстреляем командира упомянутой в радиограмме субмарины «Викинг», а признательного нам за свое спасение Хорна назначим ее командиром и отправим в вольное пиратское плавание.

Штанге медленно наполнял коньяком свою рюмочку, затем так же медленно опустошал ее, после чего еще с минуту смотрел на люк отсека, словно ждал, что в нем вот-вот появится Зебольд.

– Признаться, до сих пор я весьма смутно представлял себе что такое эти ваши СД. Но теперь!… – покачал он головой. – Теперь…

– Оставьте ваши восторги, капитан-лейтенант; обычно мы избегаем бурных оваций.

Начало марта 1945 года. Германия. Замок Викингбург, ставка «фюрера подводных лодок» гросс-адмирала Карла Деница.

Последним, в сопровождении десяти худощавых, никаким видимым оружием не вооруженных телохранителей, в замке появился Консул Внутреннего Мира. В считанные минуты его люди рассредоточились но залам, занимая все ключевые позиции, причем делали это с такой уверенностью, словно им приходилось бывать здесь множество раз. И поскольку действовать так, изучая расположение помещений в замке только по карте-схеме, невозможно, то следовало предположить, что они здесь действительно бывали. Или же отрабатывали план захвата по киносъемкам.