Богдан Сушинский - Субмарины уходят в вечность

– А наш институт?- раздраженно напомнял о себе Зиверс, словцо эвакуация должна состояться уже завтра.

– Что касается вашего, господин Зиверс, института, то, как одно из подразделений СС, он тоже подлежит эвакуации. Думаю, что для этого одной обычной субмарины вам хватит. Только не вздумайте загружать на нее свою присноизвестную «Коллекцию черепов жидобольшевистских комиссаров» 73.

– Напрасно вы иронизируете, гросс-адмирал.

– А кто вам сказал, что я иронизирую? Наоборот, я возмущаюсь.

– Эта коллекция является уникальной и представляет несомненный научный интерес.

– Но позволю себе предупредить, что, когда коммунисты узнают о ней, они начнут создавать коллекции из наших с вами черепов и скелетов. Так что чем скорее вы избавитесь от этой коллекции, тем лучше будет для всех нас.

– А я настаиваю на том, что эту коллекцию следует эвакуировать в Южную Америку и там, в одной из новых секретных лабораторий, продолжить ее изучение. Кроме того, я готов представить список научных сотрудников института «Аненэрбе» и фонда общества «Аненэрбе», то есть «Аненэрбештифтунга», которые достойны спасения и эвакуации.

– Там и такие, достойные случаются? – ухмыльнулся Дениц.

– Ради Бога, гросс-адмирал! – пристыдил его Гиммлер. – Не здесь и не сейчас!

– Это, – не позволил сбить себя с толку штандартенфюрер СС Зиверс, – прежде всего, оберштурмфюрер доктор Августин, оберфюрер доктор Вуст, профессор доктор Брандт, назначенный вашим, господин рейхсфюрер СС, личным референтом, – при этих словах руководитель «Аненэрбе» мстительно взглянул на Деница, – и несколько других лиц, чьи труды уже являются достижением нашей науки.

– Об эвакуации «Аненэрбе» мы поговорим чуть позже, значительно позже, – болезненно поморщился Гиммлер. – А вы, Кальтенбруннер и Скорцени, отработайте маршруты отхода из окруженного Берлина высших чинов СС, СД и гестапо. За вами – все: пограничные коридоры, проверенные люди, надежные явки, засекреченные банковские счета и запасы драгоценностей, благодаря которым данные лица смогли бы какое-то время продержаться в нелегальном положении…

– Очевидно, речь должна идти о создании нескольких поселений в районе нашей базы «Латинос» в Аргентине и трех баз в Юго-Западной Африке, – сказал начальник РСХА.

– Это правильно. Хотя… концентрировать поселки на одной территории тоже крайне опасно – заметил Скорцени, – это может спровоцировать американцев или англичан на карательный рейд. Базы должны быть усилены, но в основном военизированными поселениями. Все остальные должны маскироваться под чужими именами и фальшивыми документами в определенных населенных пунктах данных стран.

– Я проведу совещание офицеров, которые войдут в состав ядра спасательной бригады, – заверил Гиммлера обергруппен-фюрер Кальтенбруннер.

– Вы очень точно определили, обергруппенфюрер, – заметил рейхефюрер, – именно так: спасательная бригада. Мы давно должны были подумать о ее создании.

– Если бы не опасались обвинения в пораженческих настроениях.

– Не забудьте и обо мне, – вполголоса напомнил о себе штандартенфюрер Зиверс, явно обиженный тем, как неуважительно отнеслось столь высокое собрание к его просьбе и предложению.

– Вы невнимательны, Зиверс, я ведь сказал, что речь идет о спецбригаде спасателей, а не белохалатниках из «Аненэрбе», – не собирался щадить его Кальтенбруннер.

Апрель 1945 года, Германия. Берлин. Рейхсканцелярия. Бункер фюрера.

…И вновь Борман ворвался в кабинет фюрера без доклада дежурного адъютанта, не испросив разрешения и не извиняясь за вторжение. Гитлер еще несколько дней назад обратил внимание на эту странность поведения своего личного секретаря и заместителя по партии, но и на сей раз стоически промолчал.

– Мой фюрер, я возмущен до глубины души!

– Вы почему-то постоянно возмущены, – мстительно заметил фюрер. – И всякий раз – до глубины своей души.

– Простите, мой фюрер, если что не так, но… Согласитесь: то, что еще вчера Геринг пытался скрывать, теперь стало явным!

– Это вы о Геринге? – меланхолично проговорил фюрер, не поднимая головы и не отрывая взгляда от какой-то точки на фронтовой карте. Он теперь часами мог просиживать вот так – ссутулившись, буквально съежившись в своем глубоком кожаном кресле, зажав дрожащие руки между конвульсивно вздрагивающими коленями.

– Конечно, о нем!

– Значит, опять о нашем бедном Геринге, – притворно вздохнул фюрер. – Что он натворил на сей раз?

– Предал.

– Опять предал?! Лично вас, Борман?

– Всех нас, мои фюрер! И мне сейчас не до иронии.

– Мне, как видите, тоже, – постучал Гитлер указательным пальцем по карте, – И у меня складывается впечатление, что предал не только Геринг, предали многие другие.

– Вполне допускаю, – обсекураженно согласился заместитель фюрера по делам партии. Ом не ожидал такой реакции Гитлера, Слишком уж неосторожно фюрер сбил тот накал страсти, с которым он ворвался в кабинет.

– Очень многие предали меня, мой непредаваемый рейхслейтер Борман, – окончательно перехватил инициативу Гитлер. Иначе моя штабная карта не выглядела бы сейчас убийственно трагической, Кстати, где он, наш рейхсмаршал Геринг, находится сейчас?

– В Берхтесгадене. У себя на вилле, Хотя и попытался, для видимости, создать в этом городке некое подобие штаба люфтваффе.

– В Берхтесгадене… – мечтательно произнес Гитлер название городка, который теперь казался ему оазисом мира и спокойствия, вот только находился где-то за пределами того реального мира, в котором пребывал сейчас он сам. – Весна, Альпы, с зелеными склонами и заснеженными вершинами… Хорошо там сейчас, – и выдержав паузу, сухо напомнил Борману – Герман эвакуировался туда вместе со штабом военно-воздушных сил только после того, как получил мое личное разрешение. – И вновь развернулся лицом к своей безнадежно трагической карте.

Фюрер знал о той паталогической неприязни, которую Борман

питал к рейхсмаршалу, но теперь когда все, кто только мог предать его уже предали, он не желал терять в своем окружении ни Геринга, ни Бормана. Уже хотя бы потому что эти люди оставались и последними символами его угасающей власти, и ее реальными орудиями.

– Не возражаю, мой фюрер он получил разрешение на эвакуацию в Берхтесгаден.

Но теперь ясно, что Геринг только потому и стремился в этот город, что рядом находится ставка фюрера.

Его действия очевидны: наш маршал ведет себя так, будто вместе ним в Берхтесгаден передислоцировалась и столица рейха. Прочитайте, что он здесь пишет!

– Чем вы там потрясаете, Борман? – по-старчески проворчал Гитлер. Он терпеть не мог, когда его отрывали от мысленных блужданий по линиям фронта. Только во время этих романтическо-бредовых фантазий он все еще чувствовал себя полководцем, главой державы, фюрером.