Владимир Чунихин - Рихард Зорге - заметки на полях легенды

В шведском паспорте ее имя значилось как "Элизабет Ханссон", а рабочим псевдонимом в Четвертом Управлении было "Ингрид". Она прибыла с указанием проникнуть в высшие слои японского общества и правительства, будучи позиционирована как писатель и располагая значительными средствами, чтобы вести роскошный образ жизни. По ее собственным воспоминаниям, это была необременительная командировка, оставлявшая много свободного времени для занятия японской культурой и языком…

…По инструкции она должна была действовать независимо от Зорге, и лишь связываться с Москвой и получать средства через его организацию. Чего не понимал никто в Четвертом Управлении, это тех перемен, что произошли в душе у Айно ко времени ее приезда в Японию: она совершенно разочаровалась в коммунизме. Катализатором послужила ее предыдущая командировка от Коминтерна в Соединенные Штаты. "Воздух свободы", которым она надышалась в Америке, изменил ее представления о сталинской России, а вернувшись и обнаружив, что ряд ее друзей оказались репрессированы, она лишилась последних иллюзий. Ее переполняла радость, когда генерал Берзин предложил ей поехать в Токио на разведработу. Япония превращалась в полицейское государство, однако по сравнению с тем, что она видела в России, ощущалась как совершенно свободная страна…"

Затем Роберт Ваймант даёт описание, связанное с кратковременным возвращением Зорге в Москву в 1935 году:

"…Все же, в августе 1935 встреча с одним из друзей произвела на Зорге сильное впечатление. Ниило Виртанен, работавший в секретариате Коминтерна, пригласил его на обед в ресторан гостиницы "Большая московская" и был поражен, увидев, как тот изменился. Старая самоуверенность и идеализм испарились. Зорге много пил и не скрывал того, что испытывает острую тоску.

Он вполне открыто признал, что устал работать шпионом на русских, однако не видел никакой перспективы освободиться и начать новую жизнь. Он чувствовал, что в Советском Союзе находится в опасности, но не мог вернуться в Германию, поскольку там его схватило бы гестапо. Единственное, что ему оставалось, это вернуться и возобновить разведывательную деятельность в Японии. Однако он опасался, что и в Японии не сможет выжить достаточно долго[63].

Такая исповедь в устах убежденного коммуниста и гордого офицера Красной Армии звучала шокирующе. Мы не знаем, что побудило Зорге в тот августовский вечер раскрыть свои самые сокровенные чувства, - водка ли или реакция на признание преданного друга Виртанена в том, что его иллюзии относительно сталинского режима полностью развеялись.

Эта зарисовка Айно Куусинен привлекает внимание, поскольку совершенно не соответствует общепринятому облику уверенного в себе разведчика, беспрекословно подчиняющемуся приказам вышестоящих начальников. Здесь мы впервые отмечаем трещину в лояльности Зорге. Из этого и позднейших перипетий получился одинокий заключенный, пойманный за шпионской деятельностью, мучимый сомнениями и разрываемый между надеждой и страхом при мысли о возврате в Россию. По описанию Айно, Зорге вернулся в Японию для возобновления секретных операций, потому что у него не было иного выбора. Он был очень способным и мужественным, однако, при всем при этом, являлся чем-то вроде "шпиона из-под палки"…"

Дальше Роберт Ваймант передаёт другой рассказ Айно Куусинен, тоже отозванной в 1935 году из Токио в Москву:

"…Айно Куусинен, инфильтрированная Четвертым Управлением в высшее общество Японии, была поражена, когда ей приказали возвращаться в Москву. Шел ноябрь 1935 года, и она находилась в Токио менее года. Этот отзыв наполнил ее тревогой.

По возвращении она обнаружила в Управлении полную неразбериху. Никто не мог объяснить, отчего генерал Берзин был смещен с поста главы организации, которую он же и создал. Ее отзыв из Японии стал неким предвестником наступавшего хаоса. Генерал Урицкий, с которым она встретилась впервые, сказал, что это было "ошибкой". Ей следовало вернуться в Японию, продолжить свои занятия языком и расширять сферу контактов. Урицкий не дал ей никаких определенных заданий, однако предложил написать книгу о Японии в положительном ключе, которая подняла бы ее престиж в стране и упростила для нее проникновение во влиятельные круги.

К своему удивлению, Айно получила указание держаться подальше от Зорге; у нее не осталось сомнений в том, что директора не удовлетворяла работа группы Рамзая. Клаузен просил ее передать запрос на высылку $20 тысяч с целью начать бизнес и сделать его своим легальным прикрытием. Реакцией генерала стал взрыв ярости: "Мерзавцы, только пьют и тратят деньги! Не получат ни копейки!"[70]…

…Зорге явно вышел из фавора с момента ухода его наставника, генерала Берзина. Айно обнаружила это в декабре 1935 года, всего через несколько месяцев после приезда Зорге в Москву. Мог ли сам Зорге не почувствовать напряженности в Четвертом Управлении, когда докладывал Урицкому летом? Неужели он был совершенно слеп и не увидел "состояние полной неразберихи", описанное Айно?[71]

Он был слишком чуток, чтобы не уловить холодок в воздухе, враждебность к тем, кто, подобно ему, ассоциировался с Берзиным. Некоторое предчувствие вызвало его исповедь в гостинице "Большая Московская" в августе, где проскальзывают первые нотки его разочарованности сталинской Россией. Сопоставив это с ругательными замечаниями директора, мы можем представить себе облик разведчика, снедаемого сомнениями и работающего на капризных и неблагодарных хозяев. В этом свете легче понять надетую им личину цинизма, столь поражавшую его знакомых… То же можно сказать и о стремлении забыться алкоголем и в женском обществе, - тенденциях, проявлявшихся все более отчетливо по мере того, как его попытки вырваться из Японии оказывались бесполезными…"

Дальше очень интересный отрывок из Роберта Вайманта, посвящённый зловещему 1937 году:

"…Айно Куусинен - советский агент "Ингрид" - однажды поздно ночью пришла к Зорге по важному делу. Она с отвращением обнаружила его сильно пьяным, лежащим на диване с полупустой бутылкой виски - жалкий вид для человека, облеченного столь серьезными обязанностями[96]. Несмотря на свое состояние, Зорге сообщил ей, что Москва передала через него для "Ингрид" послание.

"Нам всем приказывают возвращаться в Москву, в том числе и мне. Вы должны ехать через Владивосток и там ожидать дальнейших распоряжений. Я не знаю, что стоит за этим приказом.

Даже если атмосфера в Москве покажется вам нездоровой, не следует ничего опасаться. Что касается меня, то я подчинюсь приказу, если это будет абсолютно необходимо. Однако, встретившись с нашими начальниками, прошу вас передать им от меня следующее. Скажите, что, если я сейчас покину Токио, то порву все те отличные связи, которые смог здесь организовать. Передайте, что в любом случае я не смогут уехать до апреля следующего года".