Артём Рыбаков - Игрушки. Выше, дальше, быстрее

– И ты снова залетел? – закончил я за него.

– Ну да, но ты не думай, я с весны сорокового – ни капли в рот не беру.

– Верю. А с комиссаром о чём поцапался?

– А он речугу нам на позициях во время полковых учений говорил. И для убедительности кулаком по панораме долбил. Я ему и сказал, чтобы не портил ценное имущество. А он – на дыбы! Вкатали мне… За дискредитацию…

Взгляд со стороны. Тотен.

Вот уже четвёртый день мы носились по окрестностям, пытаясь раздобыть взрывчатку. Тотен понимал, что старшим поисковой группы он стал только потому, что Антона подстрелили и он сейчас не ходок. Вот уже почти пять лет они играют с Артом в паре, и Алик привык к своему старшому. Но ничего не поделаешь, приходится теперь думать и делать за себя «и за того парня».

Замаскировав мотоцикл в кустах, они вместе с Зельцем и одним из окруженцев, Сомовым, пешком прочёсывали очередной лесок, расположенный примерно в семи километрах к северу от базы. Когда командир с Бродягой объясняли задачу, они специально упирали на то, что он, Алик, ни на минуту не должен забывать, что группа действует во вражеском тылу. «Опасайся всех! Немцев, окруженцев, селян. Про первых – сам понимаешь, вторые по тебе жахнут из всех стволов, поскольку ты одет в странную форму, ну а селяне… А зачем им знать, что тут кто-то шарится?» – так говорил Фермер, ещё каких-то два часа назад на инструктаже. И Тотен старался оправдать.

Самое смешное, что он понимал, что это – тренировка, но она – и боевое задание. И он обязан его выполнить. А найдут они что-нибудь или нет, это – как карта ляжет… Вот, ребята из группы Казачины притащили вчера несколько отрезков колючей проволоки, найденных ими на месте старой границы. Три года провисели они на поломанных кем-то столбах, а сейчас пригодились – Ваня их пустит в дело. А группа Люка смотала два дня назад почти сотню метров телеграфного провода со столбов у шоссе. Правда, они далеко ходили, почти на два десятка километров к югу.

Вот впереди показалась опушка, по знаку бойцы присели, и двинулись вперёд, перебегая от дерева к дереву. «Так, впереди – болото», – подумал Тотен, рассмотрев видневшиеся впереди, на открытом пространстве, заросли тростника и осоки. «Что это? Ага, вот это место. Начало реки Уши. Исток, так сказать» – думал Алик, водя пальцем по карте.

Сомов, доползший до самой опушки, вдруг приподнялся и замахал рукой, подзывая остальных к себе. Тотен и Зельц, согнувшись, пробежали разделявшие их с дозорным два десятка метров и залегли за соседними деревьями.

– Что там? – зачем-то шёпотом спросил Тотен.

– Там самолёт. Большой, товарищ сержант госбезопасности.

Взглянув в направлении, куда показывал Сомов, Алик разглядел большое серебристое крыло, торчавшее из камышей. «Странно, а где камуфляж?» – подумал он, а потом вспомнил, что многие самолёты в начале войны летали вообще без камуфляжной окраски.

– Товарищ Тотен, пойдемте, посмотрим… – предложил Дымов.

– Ага, пойдём. Только вот что… Сомов, полезайте на эту вот сосну, и если что увидите – свистите.

Боец с сомнением посмотрел на указанное ему дерево, ветки которого начинались примерно в метре над его головой. Алик вспомнил, что ему рассказывал и показывал Арт:

– Ремень через ветку перекинь, подтянись и залезай.

– Какой ремень? – не понял Сомов.

– От винтовки.

С помощью ремня боец быстро взобрался на дерево и Тотен передал ему снизу винтовку.

Дымов достал из кобуры наган, а сам Алик взвёл затвор «эмпэхи». Медленно они начали пробираться через заросли тростника по направлению к самолёту. Уже через пяток шагов под ногами захлюпало, а ещё через десять – они брели по колено в воде, с трудом вытаскивая ноги из топкого ила. И, хоть самолёт лежал в каких-нибудь пятидесяти метрах от берега, добирались они до него не меньше, чем десять минут.

Передняя часть бомбардировщика вместе с носовой «теплицей» погрузилась в воду примерно на метр, а левое крыло было обломано почти у двигателя. Цепочки рваных отверстий на верхней части фюзеляжа и верхней поверхности крыла, разбитые пулями фонари кормового стрелка и пилота – всё это говорило, что самолёт упал тут не сам по себе.

– Зельц, что за машина не знаешь? – полушёпотом спросил Алик.

– Бомбардировщик. Наш, – зачем-то добавил Дымов, хотя большая красная звёзда на фюзеляже не оставляла сомнений в государственной принадлежности самолёта.

– Ценное замечание. Зельц, обойди его со стороны носа. И осторожней, там может быть глубоко.

Дымов двинулся вперёд, прощупывая дорогу перед собой длинной палкой, и уже через пару-тройку шагов погрузился в воду по грудь.

– Зельц, стой. Давай со стороны хвоста обойдём. Тут, похоже, помельче.

Обогнув машину с другой стороны, они увидели, что правый мотор самолёта прострелен, а на когда-то блестящей алюминиевой обшивке толстым слоем лежала копоть.

– Похоже, ему один двигатель разнесли, вот он на вынужденную и пошёл. Удачно, надо сказать: машина не загорелась и села относительно мягко, – сказал Тотен. – Ну-ка, подсади меня.

Закинув автомат за спину, Алик с помощью Дымова вскарабкался на крыло, вывозившись при этом в саже. Первое, что он увидел, была голова пилота, склонившаяся на приборную панель.

– Тотен, а как ты думаешь, давно они тут приземлились? – перейдя на «ты», спросил снизу бывший милиционер.

– Судя по тому, что следов на берегу не видно и трава поднялась – с неделю, не меньше, – с умным видом ответил Алик, а сам попенял себе за менторский тон: «Тоже мне, Чингачгук-по-траве-читающий выискался!».

– Ого, а ШКАС-то на месте! – воскликнул он, заметив торчащий из фонаря воздушного стрелка ствол.

– Что не сняли? – не понял или не расслышал Дымов.

– Пулемёт авиационный. Знаешь, какой у него темп стрельбы?

– Нет, откуда?

– Тысячу восемьсот выстрелов в минуту! Почти в четыре раза больше, чем у «максима»! – щегольнул Тотен своими познаниями.

– Ого! Вот это машина! – изумился Дымов. – А снять его можно?

– Можно, но у нас сейчас инструментов нет. Знаешь что? Мы сейчас одну вещь проверим, а потом наших с грузовиком вызовем. Тут много чем поживиться можно. Одного бензина несколько сотен литров! И какого! Авиационного.

После чего Алик пролез по фюзеляжу к кабине штурмана-бомбардира. Носовой обтекатель был смят ударом об землю, а верхний люк был открыт. «Похоже, что штурман выпрыгнул.» – подумал Алик. Заглянув внутрь, он увидел, что кабина до половины заполнена водой, да так, что разобрать, что там с носовой турелью, было невозможно. «Интересно, а бомбы они сбросить успели? Ладно! Пулемёты и бензин стоят того, чтобы вызвать ребят с грузовиком.»

Мы ещё немного поболтали с Трошиным, когда из палатки донёсся голос Алика, сильно искажённый динамиком рации: