Александр Абрамов - Ной и его сыновья

— Куда спускаться? Где еду готовить?..

Негодующая Сара приготовилась продолжить семейную разборку новыми аргументами, но не успела — «Ис-Керим» вздрогнул и с душераздирающим (буквально) треском наклонился еще сильнее. Женщины с испуганным оханьем попадали с ног, а Ной, вместо того чтобы обеспокоиться и кинуться спасать жену и невесток, злорадно проорал:

— Так-то! Мало вам? Будете ждать еще или все-таки спуститесь?

Женщины, ни слова не говоря, кинулись к веревочной лестнице и через мгновение стояли на земле. Когда шок у них прошел, они возобновили свои причитания, но у Ноя уже была готова идея, которой он поделился с сыновьями и Гаем:

— Пока «Ис-Керим* не перевернулся и не рассыпался на щепки, надо разобрать надстройку — она же, считайте, готовый дом. И не такой уж скверный. Только разметим все доски и брусья, чтобы собирать легче было, и костыли постараемся не гнуть сильно, у нас их маловато. Скинем все вниз и соберем — как было. Надо только придумать, чем землю устелить.

— Можно настил палубы отодрать, — предложил Сим.

— Разумно. Разыщите инструменты, и начнем.

Поиск инструментов затянулся: оказалось, что женщины в спешке не догадались собрать их и оставили на судне. Сара (все же старшая) получила красноречивый взгляд Ноя, да и остальных мужья не обошли.

Смотритель решил разрядить обстановку наивным вопросом:

— Интересно, а как там наши звери? Неужели не проснулись? Не передушили бы друг друга…

Смолчать бы ему!

— Зверей мы тоже должны были вытащить? — Сара вдруг обрела новый объект раздражения и немедленно накинулась на Смотрителя: — И тигра разбудить, да? Мужиков у нас уже не осталось, они… или кто тут за них… могут только советы давать, а работать — женщины…

— Да я просто спросил… — оправдывался Смотритель.

— Вот и тебе досталось, — улыбнулся Ной, увесисто хлопая по плечу действительно изумленного внезапной атакой Смотрителя, — не обращай внимания, пойдем.

Впятером они до темноты разобрали надпалубную надстройку и спустили размеченные доски на землю.

— Хорошо бы не перевернулся за ночь или вообще не потонул. Жалко будет, — сказал Ной, старательно вытаскивая из ладони занозу. — Неплохо было бы попытаться разобрать его на доски. Полностью. Все одно — пригодятся.

— Не перевернется, — заверил его Смотритель.

Он помнил, что останки Ковчега на Арарате расположены так, будто Ковчег стоит, как кораблю и положено. Хотя бог его знает, сколько раз он успел перекатиться «через голову», пока не окаменел и не врос в землю.

И еще. Поскольку он не врос и окаменел, разобрать его на доски полностью Ною не удалось.

Но о том Смотритель говорить не стал.

Прошло много дней, они сложились в недели, недели в месяц. Вода отступила к подножию горы, на которой обосновалась семья Ноя, оставив после себя малоприятную на ощупь и откровенно противную по запаху гнилостную массу. Останки животных, мусор, мертвые деревья — все смешалось в густом и вязком коктейле Потопа. Этот коктейль не позволял спуститься ниже, уйти подальше от вершины, а значит, спастись от холода, который все настойчивое донимал людей. Положение усугубляла влажная и прохладная погода: редкие лучи солнца подсушивали эту гниль, вроде бы даже корочка возникала, но — ненадолго: когда тучи вновь закрывали светило, гниль возвращалась в обычное состояние.

Звери в корабле давно пробудились от сна, с голодухи многие погрызлись, большинство разбежалось, некоторые — самые маленькие и самые сообразительные — остались жить в чреве «Ис-Керима». Тигр, которого так опасался Иафет, ожил, из трюма незаметно для всех исчез и больше не появлялся, однако люди осторожничали, помнили о нем. Обезьяны облюбовали пещеры. Длинноногие копытные оскальзывались на камнях и заново учились ходить. Грызуны и прочие мелкие животные…

(не считая тех, что остались на судне)…

расселились по всей округе, удивляя невероятной скоростью размножения. Кроме всего прочего, выяснилось, что Потоп до вершины горы так и не добрался и там выжили и вполне хорошо себя чувствовали местные животные-аборигены — горные козлы и большие, медленные волосатые коровы: Смотритель определил их как зубров, хотя мог и ошибаться, познания его в биологии хоть и широки, но все-таки ограничены. В пещерах от дождя укрылось много птиц, разлетевшихся сразу после того, как на острове появились шустрые обезьяны…

(они легко приноровились ловить птиц за хвосты)…

змеи, как только начало холодать, спешно эвакуировались вниз — к теплу: они оказались единственными живыми существами, которым холодный послепотопный коктейль был нипочем.

Быт семьи Ноя постепенно приобретал черты более-менее устоявшегося. Дом — чуть видоизмененную надстройку «Ис-Керима» — женщины сделали уютным и теплым, развесили по стенам куски плотной материи…

(как раньше всем казалось, совершенно зря взятой на судно, а теперь сгодившейся в дело)…

аккуратно расставили по полкам посуду и даже украсили потолочные балки ветками какого-то хвойного дерева. Восстанавливать внутренние стены не стали: в одном, пусть и большом, помещении легче удержать тепло. Мужчинам, устающим за день и всегда голодным, было приятно и радостно возвращаться после многочисленных дел в добрый дом. Именно добрый, всерьез считал Смотритель, ибо климат в доме создается не достатком…

(нет, коли он есть, это славно!)…

а заботой, тут и хвоя с занавесками слезу вышибает. Много ли мужику надо?..

А дел у мужиков было — не переделать. Во-первых, продолжалась планомерная разборка «Ис-Керима» на стройматериалы…

(до состояния скелета было еще далеко, но Смотритель уже начал беспокоиться)…

Ной намеревался расширить жилплощадь и построить загон для диких коз, которые, на радость Саре, давали неплохое молоко, хоть и со странным привкусом. Во-вторых, приходилось ежедневно приносить несколько охапок дров для медленного, но все же эффективного огня, обогревавшего дом круглые сутки: погода по-прежнему не радовала. За дровами ходили высоко — достойные рубки деревья росли в получасе ходьбы вверх по горной тропе, по нелегкой тропе, а стройматериалы, то есть составные части Ковчега, Ной справедливо не разрешал жечь. В-третьих, обнаружилось, что тяжелые валуны, скатывающиеся вниз по грязи, оставляют за собой укатанную и вполне пригодную для прохода колею — в ней человек не увязает и не скользит. За день колея подсыхает и превращается в почти полноценную дорожку, ведущую к подножию горы. Таким образом, в ежедневные хозяйственные хлопоты плавно вошла тяжкая работенка по поиску, транспортировке и сбрасыванию камней; Ной упрямо желал спуститься вниз, в долину, и поселиться там.