Александр Абрамов - Ной и его сыновья

Выбор не просто логичен, но — разумен.

Вегетарианство, доставшееся послепотопному человечеству как рудимент допотопного…

(опять-таки лишь Смотрителю это известно)…

вот уже несколько тысячелетий держит свою невеликую нишу, которая не уменьшается, но и не растет.

По аналогии с иными понятиями: вегетарианское меньшинство…

Да простят Смотрителя за терминологию остальные меньшинства.

Шум поднялся неслабый.

Все семейство накинулось на Иафета…

(старавшегося быть хладнокровным, надо отдать ему, вообще-то склонному к истерике, должное)…

с бессмысленными криками и конкретно сформулированными обвинениями. «Мясоед» защищался, как мог, тихо и с достоинством гонимого отвечая, что совершил свой поступок обдуманно, что тот принес ему облегчение и что ничья смерть во имя принципов не поможет той великой миссии (именно так!), которая выпала (и не иначе!) на долю Ноя и его семьи. А поэтому каждый должен суметь переступить через себя и присоединиться к трапезе. Немедленно. Ибо, взявши оружие, шумер должен применить его, а не бездарно раздумывать. Это — традиция.

Но толковые и, главное, спокойные аргументы Иафета заводили всех еще больше. Когда дело дошло до предложений насильственного изгнания «безумца» из дома, вмешался доселе молчавший Смотритель:

— Постойте!

Историю нужно было спасать: Иафета могли запросто убить — не прямо, так косвенно: долго ли протянет он один, вне семьи? Ирония в том, что так или иначе, но всем придется отведать мяса и впоследствии поедать его регулярно и помногу, и Иафет, конечно, будет понят и прощен. Но доживет ли он до понимания и прощения?..

— Ты с ним заодно? — Ной со злым интересом смотрел на Хранителя Времени.

— Мы все с ним будем заодно. Скоро. Одни раньше, другие позже. Не горячитесь. Просто поймите и примите содеянное Иафетом, хотя, понимаю, сказать легче, чем совершить поступок.

— Принять? — усмехнулся Ной. — Но как это можно сделать?

— Как я. Иафет, дай-ка попробовать мясо. Ты говорил: это вкусно…

Смотритель принял из его рук плохо прожаренный кусок мяса, откусил немного, пожевал, проглотил.

— Ты прав. Неплохо. Только надо бы посолить.

— Вы оба сошли с ума, — спокойно сказал Ной.

— Ты меня спрашивал. Ной, что я чувствую во Времени. Отвечаю: мы скоро перестанем ужасаться тому, что убиваем и едим животных. Наши тела требуют плоти, и мы ничего не сможем с этим поделать. Таков новый мир. И он — наш.

— Вы оба сошли с ума… — только и повторил Ной.

В ту ночь страсти улеглись.

Еще несколько дней на Гая и Иафета все смотрели как на больных, и даже питались отдельно от них. Тем не менее нормально общаясь в быту.

Потом не выдержал Сим и тайком попробовал жареного мяса — тоже ночью.

Ной уже даже ничего не сказал. Видно, сам был близок к тому же, но пока держался. За Симом «согрешили» женщины: они к тому же нашли способ, как на огне приготовить мясо — мяте, сочнее, вкуснее. Хам и Ной продолжали крепиться, но однажды и Хам, сказав: «Извини, отец», — отведал «запретное». Ему понравилось, и Ной остался в одиночестве.

Так было до тех пор, пока он, как-то раз, подняв нетяжелое бревнышко, просто-напросто не грохнулся в обморок — от истощения. Пришлось подчиниться здравому смыслу. И, громогласно клянясь, что поступает так только ради здоровья и что никогда не будет впредь даже близко подходить к мясу, Ной таки присоединился к рядам «мясоедов». Естественно, что потом он из этих рядов и не выпадал, потому что стало очевидным: хроническое утомление потихоньку сменялось привычной выносливостью.

Смотритель спрашивал себя: нужен ли он здесь? Не пора ли уходить?

И отвечал себе: нет, еще не пора.

Хотя жизнь шумеров развивалась сама по себе, Смотритель оставался рядом — свидетелем.

Со временем «дорога*, которую все же проложили до самого подножия горы…

(точнее, прокатали — камнями)…

высохла, и по ней стало можно безопасно и даже довольно комфортно спускаться вниз, в долину, продолжавшую потихоньку «озеленяться».

Природа оживала после шока, причиненного ей Потопом, восстанавливалась, как могла…

(а могла, как очевидно, активно и зримо)…

используя все свои хитрости. Обилие влажного перегноя стало мощной подкормкой для новых деревьев, кустарников и травы. Кое-где появились даже цветы.

Смотритель не очень понимал, какое время года образовалось на обновленной Земле, да и она сама, похоже, не разобралась толком. Всезнающий сотрудник Службы Времени, к своему стыду, столкнулся с тем, что не ведает, как по Солнцу, по луне, по звездам, по насекомым, летающим в обилии, по чему там еще — определить сезон. По всему выходило, что первой в очередь вечносменяющихся времен года встала весна: уж больно весело все вокруг зацветало и распускалось. О насекомых над головой уже сказано, а еще и под ногами шустро ползали какие-то жуки, в небе щебетали птицы — словом, жизнь именно началась. Как и положено весной. Смотритель, выражаясь просто, радовался. Но радовался в нем лишь простой человек…

(шумер или не шумер — происхождение рода к радости отношения не имеет)…

наслаждающийся чистотой…

(в буквальном смысле слова)…

первозданной природы, а «сложноподчиненный» работник «сложносочиненной» структуры, наоборот, не находил себе места, ибо все ближе подступала пора решать: когда же и впрямь заканчивать миссию?

Материал для отчета имелся в изобилии, правда, весь — в голове, но не впервой было работать без запоминающих устройств. Объекты наблюдения…

(читай: Ной и его семья, а также звери, насекомые, пресмыкающиеся и проч.)…

вступают в стабильную стадию существования, больше никаких кардинальных перемен в их жизни не предвидится — ну, по крайней мере таких, для которых потребен Смотритель. Это уже не Миф, это — история Земли и ее человечества.

Все было за то, чтобы начинать потихоньку сворачиваться. Хотя что сворачивать-то? Все «свернул» Потоп, Смотритель уйдет налегке, нужно только понять — как и когда.

Однажды ночью — по-тихому?

Не дело. Пятно (или пятнышко) в Мифе остаться может; слишком много свидетелей, Хранителя Времени просто так не забудут.

Несчастный случай?

Тоже не подходит. По той же причине. О нем будут долго скорбеть и еще, чего доброго, увековечат как-нибудь. Да Я хватит с него «правдоподобных» ударов головой о самодвижущиеся предметы, на сей раз удача может и не улыбнуться — переборщит еще чего доброго с натурализмом и помрет взаправду. Не хотелось бы.

Ментокоррекции? Хороший метод, варварский немного, но эффективный, в Службе его любят с тех самых пор…

(а лет тому уже — более ста)…

как он был разработан и отработан…