Дворкин А.Л. - Очерки по истории Вселенской Православной Церкви

Еще более острым вопросом было внутреннее противоречие между христианским призывом к любви и милосердию и обязанностью правителя наказывать преступников и дезертиров. Нужно ли в таком случае, спрашивал Борис, прощать убийц, воров и прелюбодеев? Возможно ли вести допрос без применения пыток? Можно ли предоставлять преступникам убежище в церквах? Как относиться к изменникам и трусам, бежавшим с поля боя? Какая может быть альтернатива смертной казни для пограничников, пропустивших беглецов через рубеж, или для солдата, не приведшего перед битвой свои оружие и лошадь в надлежащее состояние? Эти конкретные ситуации завершаются главным фундаментальным вопросом, который Борис ставит перед папой: насколько совместимо с христианской этикой само существование криминального законодательства с его системой наказаний?

Вряд ли ответы папы Николая на эту группу вопросов, в которых он весьма благоразумно советовал Борису смягчать справедливость милосердием, коренным образом отличались от ответов византийского духовенства.

Борис также задавался вопросом, как ему относиться к религиозным диссидентам. Его предки преследовали христиан в своем царстве. Но теперь ситуация переменилась: нужно ли ему казнить идолопоклонников? Или насильно заставлять их принимать христианство? Папа ответил, что следует пытаться убедить язычников миром, но, если это не удается, прервать все социальные контакты с ними. Несомненно, патриарх Фотий ответил бы точно так же, если бы Борис спросил его об этом.

Еще Борис хотел знать, как ему вести внешнюю политику. Как правильно заключать межгосударственные договоры о дружбе и сотрудничестве? Что делать, если христианское государство нарушает официальный договор с Болгарией? Может ли христианское царство подписывать договор с языческим соседом? Ответы папы на эти вопросы выказывают некоторое затруднение: природа межгосударственных договоров зависит от обычаев подписывающих их государств; в сложных случаях нужно советоваться с церковными властями; договоры с языческими государствами возможны, если христианская сторона искренне пытается обратить в истинную веру своего языческого союзника.

Последняя группа вопросов касалась различных национальных обычаев, к которым болгары были весьма сильно привязаны. Очевидно, византийские миссионеры относились к большинству из них резко отрицательно, и Борис надеялся, что папа проявит большую снисходительность. Некоторые из них касались военного ритуала: использование конского хвоста в виде штандарта, испрашивание совета гадальщиков, напущение чар на врага и исполнение церемониальных песен и ритуальных танцев перед боем, принятие присяги на мече. Другие вопросы касались возможности использования амулетов и магических камней. Так как в болгарском язычестве был очень силен культ предков, Бориса весьма интересовали ритуалы, связанные с усопшими. Похоже, ответы папы на эти вопросы были столь же бескомпромиссными, как и ответы греческих миссионеров. Все языческие обычаи были объявлены несовместимыми с христианством и запрещались. Запрещались также молитвы за усопших родителей, если они скончались, будучи язычниками.

Но с другой стороны, папа проявил большую гибкость, чем византийцы, в диетарных вопросах. Он не возражал против поедания болгарами животных и птиц, которые были убиты без пролития крови, и не видел ничего дурного в обычае болгарского правителя вкушать пищу отдельно, за высоким столом. Папа заявил, что болгары могут одеваться как им угодно и носить штаны, если им это нравится.

Подводя итог, можно сказать следующее: в 866 г. Борис, уйдя из-под византийской юрисдикции и признав над собой власть Рима, рассчитывал решить две главные проблемы, вставшие перед его страной после принятия ею христианства: первая была в упрочении единства народа и его военной мощи, а вторая – в сохранении политической и культурной независимости страны от Византии. Оба эти пожелания были выражены в просьбах, обращенных к папе. Борис просил прислать ему кодекс гражданских законов, свод канонического права, богослужебные книги и автономного (в сегодняшней терминологии – автокефального) патриарха.

Несомненно, что по меньшей мере весь следующий год Борис оставался при убеждении, что он выторговал у папы куда более приемлемые условия, чем те, которые он получил бы в Византии. Он принес клятву верности престолу св. Петра, с торжеством принял папскую миссию, которая прибыла в Болгарию в конце 866 г., и изгнал из страны все греческое духовенство, на смену которому прибыли франки, начавшие бурную миссионерскую деятельность. Так болгары, а вслед за ними и византийцы напрямую столкнулись со многими особенностями западных церквей. Византии лишь оставалось наблюдать, как ее славянский сосед открывает двери римскому (а следовательно, и франкскому) влиянию почти в самом сердце Империи.

4.Однако византийские власти скоро оправились от этого удара. Их реакция была весьма жесткой. Следующей весной патриарх Фотий направил главам остальных восточных церквей окружное послание, в основном посвященное последним событиям в Болгарии. Рассказав об обращении страны, когда этот варварский народ "отрекся от своих первобытных демонов и оргий", св. Фотий поведал об их почти немедленном отступничестве. Он называет работающих в стране латинских миссионеров "нечестивыми и гнусными" людьми, восставшими из тьмы Запада, и сравнивает их с громом и молнией, с безжалостным градом и с диким вепрем, в ярости вытаптывающим виноградник Господень. Затем св. Фотий перечисляет постыдные обычаи и лжеучения, навязываемые злокозненными латинянами несчастным болгарам: пост по субботам и сокращение Великого поста на неделю, осуждение женатых священников и убеждение в том, что только епископ может совершать таинство миропомазания, а миропомазание, совершенное священником, недействительно (на этом основании франки перемиропомазывали крещеных болгар). Св. Фотий напоминает патриархам, что "даже малейшее отступление от преданий приводит к полному презрению к догматам". Но он отметил и более серьезное отклонение латинян от истины: франкские миссионеры в Болгарии вводили догмат двойного исхождения Св. Духа (filioque), что было уже несомненной ересью. Св. Фотий заверил восточных патриархов, что он сделает все возможное, дабы вернуть Болгарскую Церковь в Православие, и попросил их прислать своих представителей на Константинопольский собор, задачей которого будет осуждение заблуждений латинян.

Именно так конфликт между Римом и Константинополем достиг своей высшей точки. Выступив против Рима, св. Фотий стал защитником не только независимости Византийской Церкви, но и самых жизненных интересов Византийской Империи. Имперское правительство полностью поддерживало великого патриарха. В свою очередь, император Михаил послал папе очень жесткое письмо с требованием покаяния. В нем он в ультимативной форме потребовал, чтобы папа отозвал решение своего собора 863 г., низложившего Фотия и отлучившего его от Церкви, и очень резко отверг римскую претензию на исключительность.