Дворкин А.Л. - Очерки по истории Вселенской Православной Церкви

Сам султан вошел в город через несколько часов после полудня. Его сопровождал эскорт из отборных янычаров. За ним следовали его министры. Он медленно проехал по улицам города к собору Св. Софии. Перед ее вратами он спешился, нагнулся, набрал пригоршню земли и посыпал ей свой тюрбан в знак смирения перед Аллахом. Затем он зашел в храм и несколько мгновений провел в молчании, после чего направился к алтарю. По пути он заметил турецкого солдата, пытавшегося выкорчевать кусок мозаичного пола. Мехмед гневно остановил его и сказал, что разрешение грабить не означает, что можно разрушать здания – их он намерен оставить себе. В соборе еще оставалось несколько греков, которых турки не успели увести в плен. Мехмед приказал освободить их и отпустить с миром по домам. Несколько священников вышли из потайных ходов позади алтаря и просили его о милости. Он тоже послал их по домам, выделив им охрану. Но он настоял, что храм должен немедленно быть превращен в мечеть. Один из его улемов взобрался на кафедру и провозгласил, что нет Бога, кроме Аллаха. Затем сам султан взошел на амвон и склонился перед своим Богом, даровавшим ему победу.

На следующий день Мехмед распорядился принести ему всю добычу и отобрал из нее часть, принадлежавшую ему как предводителю. Всех представителей знатных семей, переживших штурм, султан забрал себе. Хотя вначале Мехмед проявил милость к некоторым из них, в течение нескольких месяцев, по тем или иным причинам, почти все представители правящих кругов Византии были убиты или казнены. Мехмед решил лишить византийцев любой надежды на восстановление Империи.

Через три дня, когда завершился срок, официально отведенный на грабежи, султан издал фирман, согласно которому все греки, оставшиеся на свободе или уже выкупленные, могли вернуться домой: их жизнь и имущество отныне объявлялись неприкосновенными. Однако число таковых было невелико, да и немногие дома оказались пригодными для жилья.

21 июля султан и его двор покинули завоеванный город и направились в Адрианополь. Константинополь был наполовину разрушен, опустошен и черен от пожаров; повсюду царила мерзость запустения. Церкви были осквернены и ободраны, дома – разрушены и необитаемы, лавки и склады – разбиты и растасканы. Султан, проезжая по улицам, прослезился: "Какой город мы отдали грабежам и разрушению", – прошептал он.

В 1456 г.были взяты Афины. Парфенон, более тысячи лет бывший христианской церковью, был преобразован в мечеть. К 1460 г.завершилось завоевание Пелопоннеса. В 1461 г.пал Трапезунд. Таким образом, все имперские территории, за исключением нескольких островов, перешли под власть турок.

В 1463 г.была завоевана Босния. В 1517 г. в Оттоманскую империю вошел Египет. Так весь православный Восток, за исключением одной Руси, оказался в "агарянском пленении", которое будет длиться более четырех веков! И эпоха эта наложила глубокий отпечаток на восточное церковное сознание.

Литература: Papadakis; Runciman, The Great Church; Meyendorff, The Orthodox Church; Шмеман, Исторический путь; Дворкин А. Историческое развитие христологической доктрины Армянской церкви // Ежегодная богословская конференция ПСТБИ: Материалы. М., 1997.

1.Двести лет истории крестовых походов, конечно, затронули не только православных христиан. Латинские пришельцы селились в самой колыбели христианства. Ко времени их пришествия в регионе веками существовали многочисленные местные христианские Церкви. Вспомним, что большая часть исламской территории первоначально была христианской. Арабы и турки в глазах латинян были не только язычниками и неверными, но и оккупантами принадлежавших христианам земель. Завоевание Иерусалима европейцами в основе своей виделось возвращением утраченной христианской собственности.

Накануне Первого Крестового похода нехалкидонское население Сирии состояло главным образом из армян, сирийских яковитов, ливанских маронитов и рассеянных групп несториан. За границами франкских государств находилось многочисленное население коптов в Египте и Несторианская церковь, широко распространенная по всей Персии и Центральной Азии. Можно не упоминать, что жизнь под арабским политическим господством сильно ослабила эти народы и конфессии.

Правда, исламское общество позволяло им существовать. Ислам распространял определенную терпимость на христиан и иудеев, считая их "находящимися под защитой подданными", или "дхимми". Однако, несмотря на эту защиту, все немусульмане рассматривались как граждане второго сорта. Они страдали из-за неравенства перед законом, фанатизма толпы, различных видов психологического давления, унижений и оскорблений. Периодически они сталкивались с жестокими гонениями и насильственными обращениями в ислам. Так что положение христиан в исламских странах всегда было достаточно шатким, не говоря уже о том, что принадлежность к гражданам второго сорта создавала определенный "менталитет гетто".

Тем не менее до XI в. обращение в ислам христианского населения Ближнего Востока и Египта шло весьма медленно. Приблизительно через два века после арабского завоевания "процент обращения" коптского населения Египта не достиг еще до половинной отметки. Иерусалим даже в конце X в. по-прежнему оставался по преимуществу христианским городом, большинство населения в котором составляли православные христиане. По некоторым предположениям, в то время даже и на всей территории Сирии и Палестины все христианские группы вместе взятые составляли большинство населения: во всяком случае, этот регион начал приобретать нынешний преимущественно суннитский характер лишь после вытеснения из него крестоносцев в XIII в.

Еще ранее, в X в., расширение границ Византии на восток – в Месопотамию, Сирию и Армению – привело Православную Церковь, после нескольких веков разделения, в непосредственный контакт с рядом неправославных групп. Многих еретиков начали насильственно переселять, другие сами бежали с имперских территорий. Можно не упоминать, что все эти "этнические чистки" были весьма неразумными и с точки зрения государственной политики, так как они привели к обезлюживанию пограничных областей и к дальнейшему росту ненависти к православным со стороны монофизитских и прочих группировок.

К моменту прибытия франкских поселенцев местные антихалкидонцы больше всего стремились к свободе религиозного культа и отсутствию преследований. Для них освобождение Иерусалима с его святынями – та цель, к которой больше всего стремились латинские крестоносцы, – не играло особой роли. Религиозная свобода для них значила куда больше.